Сергей Лукьяненко. "Тени Снов"

Сергей Лукьяненко. Тени снов

ТЕНИ СНОВ
Повесть
Глава 1. Курьеры и спортсмены
Когда поздним вечером я вышел из леса -- уставший, голодный, злой, ненавидящий весь мир -- и себя самого в придачу, то наткнулся прямо на абори. Туземец сидел на бетонной плите, косо выпиравшей из земли. Эта часть космопорта была давным-давно заброшена, уложенные некогда с таким старанием плиты раскрошились, и трава-конусовка выпихивала их одну за другой. За моей спиной бетон уже превратился в гнилое крошево, даже не напоминавшее продукт человеческих рук. Впереди, ближе к городку, плиты еще держались. Вначале шли волнами -- чужая земля неумолимо отвергала их, потом обретали былую прочность. Абори посмотрел на меня, выпуклые глаза запульсировали, настраивая фокус. Подтянул длинные тонкие ноги, будто опасался, что я сдерну его с плиты. -- Мир и любовь, -- буркнул я, обходя плиту с нахохлившимся абори. Это был старый туземец, бурый цвет ложнокожи выдавал преклонный возраст. Такие старожилы частенько разражаются приступами кашля, а мне совсем не улыбалось оттирать едкую слизь с комбинезона. -- Мир и любовь, -- нечленораздельно повторил абори. Я остановился. Туземцы могли лишь копировать речь, но сам факт ответа говорил о желании общаться. -- Хорошо, дружок, я слушаю, -- остановившись на безопасном расстоянии, произнес я. Абори наморщил сплюснутый нос и прогнусавил: -- Хорошо... дружок... Я ждал. К существу, которое говорит носом -- просто из желания привлечь твое внимание, стоит быть снисходительным. Абори отцепил одну руку от плиты, пропихнул ее в складки ложнокожи. Я терпеливо ждал, пока туземец ковырялся в своих внутренностях. Может быть у него печенка зачесалась... Абори издал хлюпающий звук и вытащил наружу крошечный оранжевый шарик. Протянул его ко мне, перекатывая на ладони. Жемчужина была хороша! Нет, не "Рассвет Империи", не "Плазменный цветок". Но полноценная жемчужина первой категории, а это -- лет пять безбедного существования для меня. Или билет на Терру. Я шагнул к абори -- и тот мгновенно спрятал жемчужину в свое тело. -- Вода? -- тупо спросил я. -- Вода, -- согласился абори. Им, коренным обитателям планеты, ничего не надо от нас. Совсем ничего. Оружие, техника, одежда, пища -- ничего не стоят в их глазах. Только вода. Совсем немного чистой воды -- около литра. Эта цена устраивает всех, и литровую фляжку на поясе носят даже маленькие дети. Все знают, как поступить, если абори протянет тебе жемчужину. Я отстегнул флягу и показал абори. Фляга была легкой, очень легкой. -- Я заблудился, -- сказал я. -- Понимаешь? В песках заблудился. У меня нет воды. Абори вздохнул и сполз с плиты. -- Подожди! -- крикнул я. -- Ну подожди, подожди же ты! Я принесу! Час подожди! Полчаса! Я вдруг подумал, что за полчаса успею добежать до ближайшего поста охраны. А там -- наполнить флягу, взять флаер -- ребята разрешат, и за пару минут вернуться сюда. Абори уходил. -- Скотина! -- крикнул я вслед. Как всегда, почувствовав угрозу -- пусть даже слабую, абори остановился. Посмотрел на меня -- и голову вдруг продуло насквозь ледяным ветром. В пустом черепе задребезжал ссохшийся шарик мозгов. Угроза была устрашающе достоверной. И главное -- вполне обоснованной. Высушить мои мозги для абори -- секундное дело. Впрочем, он понимал, что от ругани до выстрелов в спину -- дистанция огромная. Развернулся и вновь зашагал к лесу. Я стоял, только теперь осознав, что сжимаю голову руками, то ли в бесплодной попытке прикрыться от иллюзии, то ли пытаясь подогнать череп под новые размеры мозгов. Как он меня... паршивец... Абори уходил. Я откупорил флягу и медленно вылил на землю остатки воды. Слишком мало, чтобы заинтересовать туземца. И самое смешное -- она ничего не стоит. Воды на планете много, две артезианские скважины обеспечивают городок полностью. Есть и реки, и озера, и болота. Просто иногда абори считают разумным сменять на литр воды выращенную в собственном теле оранжевую жемчужину. Они хорошо устроились, абори. Никто не станет ссориться с существом, владеющим телепатией и способным излучать микроволны. Тем более, что отобрать спрятанную жемчужину невозможно -- в трупе она растворится в доли секунды. Тем более, что другие абори все равно выследят убийцу -- и поджарят живьем. А если он покинет планету -- убьют самого близкого ему человека. Как они выбирают самого близкого человека -- неизвестно. Но они не ошибаются. Так поступили с сыном Дина Рассела, человека, отобравшего у абори "Плазменный цветок". Никто не знает, почему он убил туземца, вместо того, чтобы отдать флягу -- вода у него была. Но он отплатил за жемчужину выстрелом, удрал с планеты -- а к вечеру того же дня абори пришли в городок. Полосу заграждений они прожгли -- с тех пор высоковольтный забор не восстанавливают. Вошли в город -- никто не рискнул преградить им дорогу. Все думали, что они схватят жену Рассела -- а туземцы взяли его сына. Только священник пытался что-то сделать. Бегал со своим крестом, кричал. А туземцы повторяли: "Одумайтесь... невинный... гнев Божий..." и тащили парня на площадь. Там его и сожгли. Вмиг, без лишней жестокости. Был человек, стала высушенная изнутри оболочка. Несколько человек схватились за оружие, но вовремя почувствовали, что абори готовы повторить фокус и с ними. А потом два десятка абори направились к людям -- и протянули оранжевые жемчужины. Нет, не в качестве компенсации. Они предлагали обмен. Напоминали, как он должен проходить. И рядом с мумией семнадцатилетнего парня, имевшего несчастье быть сыном Рассела, люди молча отстегивали фляги и отдавали их абори... ...Я смотрел на последние капли воды, срывающиеся с горлышка. Потом бросил флягу и ударил каблуком. Пластик смялся, но выдержал. Я топтал флягу, пока не отбил пятки. Пластик оказался прочнее, чем я. Уже совсем стемнело, багровое солнце скрылось за горизонтом, проступили звезды. Я подошел к посту -- круглому, вросшему в бетон куполу, утыканному маленькими башенками боевым систем. По уставу купол должно прикрывать силовое поле, все входы-выходы -- наглухо задраены, а меня, прущего напрямик по взлетному полю, уже три раза предупредили бы, и раз пять сожгли. Хорошо, что мы живем не по уставу. Хорошо, что у нас такая мирная и спокойная планета. Ведь даже абори никогда не причинят вреда человеку -- кроме как в порядке самообороны. Они не злые. Просто совсем-совсем чужие... У открытой двери купола, подложив под задницу зачехленный ракетник "Сальери", похожий размерами и формой на школьный ранец, сидел Денис Огарин. У меня даже настроение улучшилось -- чуть-чуть. Денис помахал мне рукой, потом демонстративно уставился на флягу. Точнее -- на то место, где она должна была висеть. -- Тебя можно поздравить, парень? Денис всего на пять лет старше меня. А в свои двадцать я с удивлением понял, что обращение "молодой человек" или "парень" -- уже не совсем ко мне. Но Денису позволительно называть меня парнем, юношей, мальчиком, дитем -- кем угодно. Десять лет назад он вышел из стен кадетского корпуса на Терре. И с тех пор в космопехоте. Уже старший лейтенант. Повидал почти всю Империю, да и за пределами бывал. -- Надо мной можно смеяться, -- хмуро сказал я. Присел рядом -- на ранце-ракетомете места не хватило, да и не улыбалось мне сидеть на субатомных зарядах, это только космопехам банк спермы оплачивает государство. В двух словах рассказал о произошедшем. -- Смеяться не буду, -- сказал Денис. Порылся в кармане, достал трубку и табачок. -- Смеяться стоит над теми, кто еще не безнадежен. Чтобы поняли. А ты -- безнадежен. Я молчал. -- Лешка, я тебе рассказывал о законах удачи? -- Рассказывал. Сто раз. -- Так вот, мой юный друг, -- Денис методично утрамбовывал табак, даже не глядя на меня, и не обратив никакого внимания на ответ. -- Главный из этих законов -- ты должен быть готов к удаче. В любой момент. Если даже сидишь на стульчаке, то это не отменяет необходимости вскочить и со спущенными штанами побежать за ней вслед. -- Денис... -- Что? Ты не выглядишь таким уж изможденным. Ты ушел из поселка вчера утром. Без воды можно спокойно просуществовать трое суток. Какого дьявола ты раскупорил обменную флягу? -- Хотелось пить. -- Тогда не жалуйся. Ты утолил жажду, и тебе стало хорошо. Правда, ты упустил свой единственный шанс выбраться из этой дыры. Но всегда приходится чем-то жертвовать. Он был прав, во всем прав, и на снисхождение рассчитывать не приходилось. -- Не говори никому, -- попросил я. -- Хорошо. Только ведь ты сам всем расскажешь. Не выдержишь. Напьешься этим вечером, и будешь плакаться приятелям. Добавишь к своим прозвищам еще одно, новенькое. Я молчал. -- Алексей, я тебя знаю пять лет, -- Денис обнял меня за плечи. -- И ты знаешь, что характерно? При первом взгляде ты кажешься человеком чрезвычайно способным и удачливым. Даже зависть берет, хорошая такая... добрая. Сильный, умный, талантливый юноша. Самородок с фронтира. Это ведь правда, что в десять лет тебе предложили поступить в художественное училище на Терре? На государственный кошт? -- Да. -- Ты расплакался, отказался улетать, еще пару лет лепил свои статуэтки, потом забросил. -- Это не мое, Денис! Ну какой я художник, какой скульптор? Повезло случайно, победил на этой дурацкой выставке, и что? -- Дурачок. Да пусть это трижды не твое! У тебя был шанс выбраться отсюда. И куда -- на Терру! Понимаешь? Пусть бы тебя отчислили через месяц за лень и бесталанность, все равно государство брало на себя ответственность! Отправлять тебя обратно стало бы дороже, чем воспитать до совершеннолетия в метрополии! И не говори, что ты этого не понимал! Даже в детстве! -- Понимал.