Сергей Лукьяненко. "Холодные Берега"

-- Карт нет, -- тихо сказал Марк. -- Беда. Карт нет, и... Он уставился на приборную доску. Я проследил его взгляд. Циферблаты, рычажки... Круглая дырка, из которой торчали два стальных штыря. -- И запала нет... -- устало добавил Марк. -- Не полетим? -- До материка не долетим. -- Ну так пошли, живо! -- Подожди. Марк выскользнул из кабины. Безнадежно глянул на другие план„ры, покачал головой. Потом его взгляд вновь обрел твердость. -- Летун нужен. Ильмар, пошли. Летун? Это мне понравилось. Нет, Марку веры нет, не может он план„ром управлять. А вот если настоящему летуну нож к горлу приставить, да потребовать крепко... -- Светает уже, -- напомнил я. -- В форт лезть... -- Летун далеко от машины не уйдет. Надо в тех домиках посмотреть. Тоже мне -- машина! Деревяшки, да парусина. Видел я настоящие машины -- насос паровой, что из шахты воду откачивает, главную машину оружейного завода, от которой сто ремней ведет, и каждый станок вертит. Вот это -- машины. Котел размером с карету. Десять кочегаров уголь таскают. Пар ревет, колеса крутятся. Шатуны бронзовые ходят, блестят смазкой. А план„р, хоть и не суеверный я, скорее на колдовскую штуку походит... И все же я послушно шел за Марком. Голова у него работает, и сейчас его наивная отвага -- полезнее моей осторожности. Два строения были без окон, большие, хоть план„р в них загоняй. Марк их миновал, не взглянув даже. А третье -- просто домик, аккуратный, но небольшой. Может для обслуги, может для поста. Да разве станет высокородный летун в таком ночевать? Он лучшую комнату форта займет, коменданта из постели выгонит... Марк потянул дверь и беспомощно посмотрел на меня. Ага, мальчик. Заперто? Я протянул руку -- он без слов дал кинжал, и получил в обмен зажигалку. -- Свет, -- шепнул я. Теперь Марк светил, а я работал. Замок был простенький, халтурный. Я провернул механизм, даже не выбив ключ, вставленный изнутри. Подергал дверь -- так, еще засов. Засов не поддавался. И щели не было, чтобы клинком отодвинуть. -- Никак? -- одними губами спросил Марк. -- Зачем человеку голова дана? -- так же тихо спросил я. -- Чтобы рукам было меньше работы. -- А руки зачем, знаешь? Чтобы не думать там, где думать не надо... Я отошел шагов на пять. Еще раз окинул домик взглядом. Нет, не может тут быть крепкого засова. Никто не ожидал, что придется в домишке осаду выдерживать. Разбежавшись я ударил в дверь плечом. Задвижка звякнула, выдирая гвозди, дверь распахнулась. Кубарем вкатившись внутрь, я вскочил -- Марк, умница, заскочил следом, подсвечивая. Нормальному человеку от жалкого язычка огня пользы никакой, а я разглядел шкафы, грубую лавку, кадку с водой, вторую дверь. Пнул ее ногой -- распахнулась. А вот в этой комнате живут. Раздался шорох, испуганный вскрик. Марк уже заглядывал следом. Я скорее почувствовал, чем увидел движение, прыгнул, навалился, нащупал горло и прижал к коже кинжал. Человек испуганно затих. Страшно оно -- просыпаться с ножом у горла. -- Лампу ищи! -- крикнул я. Марк заметался по комнате, зажигалка погасла. Ойкнул, налетев на что-то. -- На столе ищи! -- уже спокойнее добавил я. В комнате явно больше никого не было, лишние секунды роли не играли. Наконец-то звякнуло стекло, зашипел разгорающийся фитиль. Не карбидный фонарь, керосинка... Я посмотрел на своего пленного. Вот незадача! Не летун -- молодая девица. Застонав от досады, я убрал нож, сел на краю постели. Девушка сжалась у стены, натянув одеяло до подбородка. Хорошенькая. Светловолосая, волосы в косу заплетены, по модному руссийскому обычаю, мягкое голое плечо белой кожей светится. -- Не бойся, -- сказал я. Посмотрел на Марка, зачарованно глядящего на девицу: -- Нет фарта, мальчик. Нет. Девица всхлипнула. -- Где летун? -- спросил я, строго, но без грубости. -- В форт пошел... комендант его позвал... Голос приятный. Гулящая девка, а ведь еще не затертая, свеженькая и соблазнительная. Куревом не балуется, с солдатами не спит. Расстарался комендант ради высокородного летуна. -- Давно? -- Нет... шум был... -- она всхлипнула. -- Не убивайте меня, люди добрые, ради Искупителя -- не убивайте. Я вам обоим хорошо сделаю, я умею... -- Спасибо на добром слове, -- я хмуро улыбнулся. -- Когда голова в петле, о забавах не думаешь. Да не хнычь ты, не трону. Марк оторвался наконец от созерцания голого плечика, пошел по комнате, словно вынюхивая что-то. В шкаф заглянул, потом вдруг к диванчику у стены метнулся, вскинул в руке голубые тряпки. -- Ильмар, форма! -- Так, -- на этот раз моя улыбка была совсем не мирной. -- А что, летун голый к коменданту пошел? -- Только плащ накинул... Девка разревелась, не хуже чем Марк накануне. Ох, у детей да у женщин всегда глаза на мокром месте... -- Ильмар, ты погляди, -- очень спокойно сказал Марк. До меня дошло не сразу. А уж когда дошло, то пришлось глазами поморгать, прежде чем я им поверил. -- А что, подружка, -- спросил я. -- Летун-то твой в юбке ходит? Словно кистенем по морде отвесили! Я и заметить не успел, как девица из-под одеяло кулаком замахнулась. Откуда такая сила... да такой навык... на два метра от кровати меня унесло. Лежал я на полу, кинжал, правда, не выпустив, и никак подняться не мог. А девушка -- девицей или девкой ее назвать больше язык не поворачивался, уж больно зубы болели, стояла у кровати. Голая, красивая и быстрая, словно не спала вовсе. Один взгляд на меня -- и рванулась к Марку. Мальчишка так и застыл, таращась, видно не приходилось ему еще голых женщин видеть. Сейчас и ему достанется. Только он от такого удара напрочь сознания лишится... Марк ускользнул. В последний миг, так же ловко, как девушка. Юбкой взмахнул, набросил ей на голову, да и отскочил к стене. Девушка в окно влетела -- чудо, что стекло не разбилось. Через миг оба они стояли в хитрых позах, и было это одинаково смешно, потому что никогда раньше я не видел ребенка, который бы русское або знал, а уж голая женщина в стойке задиристого петуха -- ничего смешнее на свете нет. -- Не сопротивляйся, мальчик, -- процедила девица. -- Никуда тебе не деться больше. Он молчал, то ли дыхание берег, то ли на движении ее ловил. Я помотал головой и стал подыматься. -- Тебе мало? -- не поворачивая головы спросила девушка. -- Остынь, вор, не за тобой охота. Может и не за мной, верю теперь. Только когда охота медведя гонит, лисой случайной тоже не побрезгуют. -- Лицом к стене стань, да ноги раздвинь, -- сказал я. -- Не бойся, не трахну... даже бить не стану. Чего я хотел, того и добился. Вновь она на меня развернулась, да и бросилась в атаку. Ну и фурия! Чисто черная дикарка, из тех что в цирках выступают, в грязи друг с другом бьются... только ее бой куда страшнее. Русское або -- вещь страшная, оно не для обороны придумано, для убийства. Об этом я и думал, когда задирать ее начал. Если хороший удар або пропустишь -- можно и не подняться. Зато и поймать бойца або в атаке -- одно удовольствие. Налетела она на мой кулак -- что уж тут поделать, руки у меня длиннее, а ловкостью Покровительница не обделила. А дальше я полный ряд провел -- от подсечки под колено, до удара в пах. На мужиков, конечно, рассчитано, только и ей несладко пришлось. Прости, Сестра, но ты же сама видишь -- не женщина это, а дикий зверь! Сел я ей на живот, будто собирался снасильничать по-обидному, прижал покрепче, и сказал Марку: -- Кидай сюда ее тряпки. Только карманы проверь. Мальчишка повиновался. Я заглянул девушке в глаза, удовлетворенно кивнул. Пропала из них вся уверенность. Неужто и впрямь считала, что может с мужиком в честном бою сладить? -- Одевайся... летунья, -- сказал я, поднимаясь. Быстренько так, пока не опомнилась, а то достанет таким же ударом, как я ее. -- Не срамись перед мальчишкой. Марк ухмыльнулся. Он весь был в горячке драки, а глаза все равно нет-нет, да и стреляли по голому телу. -- А ты отвернись, -- велел я. -- Нечего позорить девушку, не душегуб... -- Чего я тут не видел, -- огрызнулся Марк, но все же отвернулся к окну. В стекле все отражалось, но я спорить не стал. Уж больно опасная девица, глаз да глаз нужен. Всхлипывая -- снова за старое взялась, только теперь меня не проведешь, девушка встала. Глянула мне в глаза: -- И ты отвернись! Я засмеялся в голос, и она молча стала одеваться. Мне сейчас было не до ее прелестей. Многие на девицах залетают, особенно сразу, как с каторги вырвутся. Вмиг голову теряют, и насильничать готовы, и воровать без ума, лишь бы на девку заработать. -- Нужно нам кое-что от тебя, летунья, -- сказал я. -- Дашь -- свяжем, но не тронем. А нет... прости, только все равно боли не выдержишь. Она молчала, застегивая небесно-голубой жакет. Форма у летунов -- как праздничная одежда. Голубые шелка, медные пуговицы, белые кружевные оторочки. Даже теплые чулки -- в тон, из белой и голубой шерсти. Знаки различия на форме незнакомые, летунские -- в виде серебряных птичек. На мужиках все это, пожалуй, слишком помпезно, а вот на девушке -- заглядеться! -- А нужна нам карта, -- продолжил я. -- Сама знаешь, какая. И еще... запал. Марк повернулся, кивнул. -- Ну и что? -- спокойно сказала девушка. Одевшись, она снова вернула уверенность. Может, стоило голой подержать -- так спесь-то живо слетает... -- Думай, подруга небесная, -- я подошел, крепко взял за руку. -- Драться больше не вздумай, руки переломаю. И спорить не спорь. Давай карту и запал.