Сергей Лукьяненко. "Холодные Берега"

Не стал под одежду прятать, может и правильно, все больше почтения в окружающих... -- Одевайся, брат Ильмар. Дал он мне одежду миссионера -- все из палевого сукна, неприметного и скромного. Редко такую встретишь в державных владениях. Миссионерская судьба -- свет веры к дикарям нести, в джунгли, в пустыни, в болота. Редко-редко такой встретится в портовом городке -- торопящийся на корабль, в плавание в чужие края. И еще реже возвращаются они... Может и меня такая судьба ждет? Как поведаю, все что знаю, так и напомнят -- сан не зря дан. Отправят в Конго, Канаду, Ниппон или иную окраину мира. Неси свет веры, бывший вор Ильмар... Все это я думал, переодеваясь под пристальным взглядом Рууда. Вроде бы и не обыскивали меня, а теперь -- все вещички спутнику знакомы. И деньги мои он видел, и мелочь всякую, вроде гребешка и карманного туалетного несессера. И пулевик. -- Стрелять умеешь? -- спросил брат Рууд. -- Вроде получалось. -- Хорошо. Путь трудный. Вот и все рассуждения. Вышли мы из кельи, и двинулся я за своим новым спутником по бесконечным коридорам. Конюшни были не совсем при храме, но оказалось, что к ним тянется под площадью подземный туннель. Под большими городами все изрыто, и такими вот тайными ходами, и катакомбами древними, и канализацией, если город совсем уж крупный и богатый. А под Лютецией -- или, если попроще, без державной пышности, под Парижем, -- говорят, подземный город чуть ли не втрое больше верхнего, даже и до Версаля дойти можно, на свет не выходя. -- Брата Кастора вспоминаешь? -- спросил вдруг Рууд. Я промолчал. -- Вспоминаешь. Вижу. А хоть бы и вспоминал! Ему-то что? Молчу же, не учу монаха истинной вере. -- Мне не ведомо, что такое важное есть в принце Маркусе, -- сказал вдруг Рууд. -- Но Преемник сказал, что сейчас он для веры -- как фундамент для храма. Такие слова зря не говорят. Малый грех вера простит, большего бы не сотворить... -- Кровь проливать мне приходилось, брат Рууд, -- ответил я. -- Вот только малым грехом я это никогда не считал. -- И зря, брат. Вера не только на добре стоит, крови за нее немало пролито. Если вдруг невинен был брат Кастор -- Сестра его милостью не оставит. А если прав я -- значит, спас душу его от предательства. Гладко все получается. Куда уж глаже. Я и не стал спорить. Вышли мы наконец из туннеля -- прямо в конюшни, к выезду крытому, где уже готов был экипаж. Крепкая карета для дальних поездок, на железных рессорах, с шестеркой вороных лошадей. Окна серебр„ные, снаружи ничего и не углядишь. На закрытом облучке ждали два кучера -- тоже в одеяниях священников. Кто-то из младших братьев. -- Садись, -- сказал Рууд. Пошел к возницам, поговорил коротко. Я тем временем забрался в карету. Уютно. Ничего не скажешь. Видно, сам епископ на ней выезжал. Два мягких дивана -- хоть сиди, хоть спи, -- на них пледы теплые. Погребец, внутри и еда, и бутылки, в гнездах надежно закрепленные. Яркая карбидная лампа, столик откидной, переговорная труба к возницам, даже рукомойник дорожный есть. Куда роскошнее первого класса в самых хороших дилижансах. Устроившись на диване, я почувствовал, как наваливается усталость. Неужели милостью Сестры все же вырвусь из ловушки? Следом забрался брат Рууд. Экипаж сразу же тронулся, ворота распахнули, и мы выехали в дождливую холодную ночь. -- Располагайся удобнее, брат мой, -- сказал Рууд. -- Путь длинный. Сейчас мы двинемся на Брюссель, так меньше подозрений у стражи будет. Потом уже к Риму направимся. Экипаж катился по площади -- мягко, без тряски надоедливой. Патрульные, что были вокруг храма, на карету поглядывали, но не препятствовали. -- Присоединяйся, брат, -- предложил Рууд добродушно. Достал из погребца бутыль вина, разлил по красивым стальным бокалам. -- А как же твои обеты? Ты вроде вина не пьешь? -- спросил я, принимая бокал. -- Не время теперь плоть умерщвлять, -- спокойно ответил брат Рууд. -- Сейчас глоток вина -- не грех. Только фанатики посты соблюдают и обеты держат, когда надо в бой идти. -- А ты боя ждешь, брат? -- Я всего жду, Ильмар. Его глаза блеснули. -- И запомни... брат мой... ты теперь себя беречь должен. Ты -- ниточка, которая может к Маркусу привести. Вот. Очень приятное дело. -- Спасибо, брат Рууд, остерегусь, -- пообещал я. Мы выпили, потом Рууд молча убрал вино. Карета выехала наконец с площади, загрохотала по неровной мостовой вдоль Принсенграхт. -- Расслабься, -- посоветовал Рууд. -- На выезде из города нас все равно будут проверять, брат. Легкое дело -- после такого напутствия расслабиться. Посмотрел я в окно, на домики-барки, вдоль всего канала стоящие. В окнах кое-где огоньки горят, а так как занавесок по местному обычаю нет -- то можно все насквозь видеть. Женщина с вязанием, видно ждет кого, раз за полночь не ложится. Мужчина полуголый гантелями каменными ворочает. А вот целая толпа за окном -- кружатся в танце, на столах бокалы хрустальные поблескивают. Пускай стража каторжника ловит, пусть Дом указы грозные рассылает, пусть на краю света краснокожие переселенцев режут -- есть ли до того дело простому бюргеру? И на миг меня снова тоска коснулась. По такому вот спокойствию, по жизни устроенной, по необязательности при виде стражника напрягаться... -- Мирская жизнь соблазнительна, таит в себе многие прелести и искушения, -- сказал брат Рууд. -- Мне понятно, как ради Господа, ради Искупителя и Сестры, от нее отказаться. А скажи, Ильмар, что тебя с честной стези свело? -- Любопытство, брат Рууд. Любопытство... скажи, кто из здешних людей хотя бы из своей провинции выезжал? -- Немногие. -- А я в Китае был, через Руссийское Ханство проезжал, с живыми ниппонцами беседовал, в Египте полгода жил -- да не в державной Александрии, а в языческом Мероэ, -- даже в дикой Африке старые храмы раскапывал. -- Любопытство -- божественная черта, людям подаренная, -- согласился Рууд. -- Но не все человеку дано постичь. -- А я многого и не желаю, брат Рууд. О загадках божественного мироздания не сокрушаюсь. Мне бы повидать, как люди в чужих странах живут, на далекие берега ступить -- уже хорошо. Брат Рууд помолчал. Видно говорил я что-то опасно близящееся к ереси, но границ все же не преступил. -- Купцы, миссионеры, географы, тайные слуги Дома -- многие путешествуют по всему миру, -- сказал он наконец. -- Недавно в холодных краях, что за Африкой раскинулись, целая экспедиция побывала. Ледяной материк нашли. Там никто не живет, только звери, доселе невиданные. Птицы, не умеющие летать, а плавающие словно рыбы, например... Не верю я, Ильмар, что одна лишь страсть к путешествиям тебя с честной дороги сбила. Нет в тебе злодейской сути, злобы душегубной. -- Правильно, -- признался я. -- Не только любопытство. Еще и лень. Не хочу я, брат, изо дня в день кропотливым трудом заниматься. Вставать по утрам, галстук повязывать, перо чиновничье на шляпе поправлять, на службу идти... Нет. Не хочу. -- Это -- грех. Господь наставляет нас трудиться прилежно. -- Грех, -- признал я. -- Только сам Искупитель плотницким трудом пренебрег, и сказал, что каждого своя дорога в жизни ждет. -- Остановись, брат Ильмар! Ты опасные вещи говоришь! -- Брат Рууд, а разве вам не положено смутные места в священных книгах толковать? Брат Рууд кивнул. -- Положено, брат Ильмар. Прости мою горячность. Говори, сомневайся, я счастлив буду развеять твои заблуждения. Спрашивай, брат. Похоже он и впрямь был готов к разговору. Я задумался. Потолковать о вере со святым паладином -- шанс редкий, раз в жизни, да и то не всякому, выпадает. -- Скажи, брат, что такое Слово? -- Слово Господне -- дано людям, как пример чуда повседневного, ежечасного, достойным людям доступного. Позволяет Слово в пространстве духовном, под взглядом Господним, любую вещь, тебе принадлежащую, скрыть до времени... -- А вот Жерар Светоносный писал, что Слово -- искушение, данное людям в испытание... -- И достойный Жерар прав. Слово -- будто оселок, на котором каждый свою душу правит. Кто отточит до достойного блеска, а кто и напрочь в труху сведет. -- Но разве все люди не едины перед Богом? Почему тогда те, кому дано Слово, не спешат им с другими людьми поделиться? -- Каждый достойный рано или поздно свое Слово находит. А найдя -- прямой путь к душе Искупителя получает. Дальше уже его воля, как употребить полученное. -- Что-то редко Слово благу служит. Ну, святой Николай под Рождество Искупителя по бедным домам бродил, из Холода монетки доставал, да беднякам дарил. Святой Парацельс в Холоде лекарства прятал, больных исцелял. Только и тут сумой могли обойтись, а разбойников и простым словом усовестить можно... Еще могу кое-кого вспомнить. А в основном-то, брат Рууд, как получит человек Слово -- так одна страсть наружу выходит! Прятать, копить, от людского глаза укрывать. -- Да, Ильмар. Так и есть. Значит далеки мы пока от Господа. Вот и нет пока на земле царства любви и добра. Слыхал ли ты, Ильмар, о пороховом заговоре в Лондоне? О том, после которого Британия уже не оправилась? -- Слыхал. -- Тогда заговорщик на Слове Божьем пронес порох, и взорвал парламент... А король Яков, правивший тогда Британией, и не признававший власти Владетеля, с перепугу все сокровища своей короны в Холод убрал, и ума лишился. Не смог ничего достать обратно. -- Говорят, -- тихонько вставил я, -- что часть сокровищ была на Слове у Лорда-казначея, да тот предателем оказался. Не захотел отдавать их наследникам, сбежал, только и сам вскоре сгиб, не воспользовался...