Сергей Лукьяненко. "Холодные Берега"

Прав он был. Во всем прав. Едва я узнал, что за мальчишкой на Острова план„р послали, да линкор с десантом преторианским -- сразу надо было брать его за грудки, кинжал к горлу, да и пытать Слово. Сказал бы, никуда не делся. И со своего Слова все бы отдал. Пусть бы пропадал я сейчас... но не зазря. -- А может, ты узнал Слово? А? -- Нико подался вперед, и на миг в уставших от жизни глазах вспыхнул молодой огонь. -- Ильмар, мальчик мой, скажи! Если ты у принца Слово выпытал, да и зарыл высокородного в песок... Ильмар, пойми, такой кусок одному не проглотить. А я тебе пригожусь. Вместе решим, что делать... вместе удачу за хвост схватим... -- Нико, да как мне тебя убедить? Не знаю я Слова! Что же я, душегуб, пытать товарища по каторге? Да еще и мальчишку! -- Добрый человек от душегуба тем отличается, что из-за мелочей не зверствует, -- отрезал Нико. -- А тут не мелочи. Эх, что ж ты так оплошал, Ильмар... Все-таки он мне поверил. -- Нико, я к тебе за советом пришел, а не упреки выслушивать. Что сглупил -- сам знаю. Подскажи, что теперь делать? Старик и впрямь задумался. -- Что? Сказал бы -- в глуши спрячься, только охота такая идет... не поможет. Наоборот, в малом городке на виду будешь. Из Державы уходи, Ильмар! В Руссийское Ханство, в Китай, в колонии, в африканские земли. Трудно это теперь, но кто знает? -- А дальше? Велишь по чужим землям скитаться? Среди дикарей, что до сих пор железа не знают, жить, -- ракушки воровать и ножи костяные? -- Все лучше смерти. Да и незачем тебе всю жизнь на чужбине горе мыкать, Ильмар. Как поймают принца, так до тебя никому дела не будет. Выждешь год, другой, вернешься. Под другим именем заживешь. -- Прост твой совет. -- Советы не сложностью меряют, а пользой. -- Может, еще что скажешь, Нико? Старик посмотрел в потолок, на роскошную, никогда на моей памяти не зажигавшуюся, люстру. -- Будь осторожней лисы, Ильмар. Никому не верь. Никому. Я почесал в ухе, разглядывая Нико. Был он предельно серьезен. -- Спасибо, старик. Знаешь, задержался я у тебя. Расплатись, да и пойду потихоньку. Нико крякнул. -- Триста марок у меня не наберется, прямо так, с ходу. Вечером зайдешь... -- Да ты что, Нико, и впрямь меня дураком счел? -- поразился я. -- Сам говоришь, что доносить пойдешь, призываешь не верить никому... Давай, потряси заначки. Нико достал кошелек, картинно опрокинул над столом. Высыпалось пять десятимарочных. -- Все, Ильмар. -- Тогда давай решать, чем долг погасишь. Нико насупился. Бросил с обидой: -- Дряхлого человека каждый ограбить норовит... -- Нико, ты себя честно ведешь. И я тебя не обижу... мало ли как сложится? Мы уставились друг на друга. -- Возьми коньяка дорогого, -- предложил старик. Денег у него видно и впрямь не было, иначе бы он своими драгоценными запасами не пожертвовал. -- Я не на вечеринку собрался, Нико. Знаешь что... давай я твоим пулевиком долг возьму. -- Опомнись, он пять сотен стоит! -- Да врешь, что пять... Жив буду, от погони уйду, так расплачусь. Я долги возвращаю. А схватят меня -- скажешь, что пулевик я силой взял, его тебе вернут. Он же законный, верно? Разрешение есть? Нико размышлял. Ему не в первый раз было затевать опасные игры, в надежде на крупный выигрыш. Потом старик вытащил из-под столешницы левую руку с зажатым пулевиком. И впрямь хороший, многозарядный, таких я раньше вблизи и не видел... -- Ого... -- Знаешь, как пользоваться? Я покачал головой. -- Отводишь курок... спусковой крючок нажимаешь... барабан проворачивается сам, каждый раз новый патрон подставляет... Тут их шесть, в барабане. Осторожно приняв оружие, я спрятал его во внутренний карман плаща. Разберусь. Спросил: -- Как такое добыл? Многозарядники только аристократом положены. -- По персональному разрешению Дома, -- сказал Нико. -- За спасение баронессы Греты от бандитского нападения. Эту историю я смутно помнил. И даже догадывался, что наглый налет душегубцев на высокородную даму был организован самим Нико. Рискнул он тогда -- останься бандиты в живых, или успей убить баронессу, хозяину бы не поздоровилось. Но все вышло складно... два дурака навеки уснули с железом в горле, а благодарность спасенной женщины была беспредельной. Поговаривали, что Нико за свой "подвиг" получит дворянство. С титулом, видно, не выгорело. А вот многозарядный пулевик старику дозволили. -- Спасибо, Нико. Пойду я. -- Подожди, -- старик поднялся. Вздохнул, оглянулся, будто примеряясь к стоящему сзади креслу. -- Ударь по лицу. Так, чтобы след остался. -- Если меня схватят, -- сказал я, -- скажу, что ты дрался как лев. -- Лучше застрелись, если схватят, -- хмуро сказал Нико. -- Давай, не тяни... Я примерился, и ударил. Так, чтобы разбить в кровь губы. Нико всплеснул руками и рухнул в кресло. -- Нормально? -- спросил я. Открыв один глаз старик злобно посмотрел на меня, сплюнул красным, процедил: -- Даже слишком... Мне вдруг стало смешно, и вся расписанная Нико охота по мою душу показалась мелкой и несерьезной. В первый раз, что ли, от стражи уходить? Накинув не успевший просохнуть плащ, я вышел из кабинета, притворил дверь, спустился в зал. Публика за это время успела вся поменяться, и стало ее поменьше. Нет, не стану я из Державы бежать. Сейчас на дилижанс, да и подальше от веселого города Амстердама. Есть у меня товарищи и понадежнее старого Нико. И в Париже, и в Нюрнберге, и в Брюсселе, и в Генте. Найдется, где переждать, пока стража схватит Марка и закончит свою возню... За стойкой стоял новый вийнмайстер. Совсем молодой парень, и с бутылками он возился не очень умело, хоть и старательно. С чего это вдруг посреди дня сменились... В груди возник холодок. Нико не из тех, кто все добро на одну карту ставит. Может он и решил мне помочь. Только при любом раскладе старый хитрец в проигрыше не останется. Я торопливо пошел к дверям на кухню. Оттолкнул официантку -- девица незнакомая, что-то вслед сказала просительно, но я внимания не обратил. Ворвался в зал, где пятеро поваров с едой управлялись. Кухня огромная, богатая, котлы и кастрюли чугунные, ножи стальные почти без пригляда лежат... -- Эй, добрый господин, сюда ходить не велено! -- крикнул один из поваров. Из угла появился охранник: правильно, кто же такое место без надзора оставит? Двое поварят, близняшки, с любопытством уставились на меня, а повар помладше перехватил нож, которым только что овощи крошил. Умело перехватил, не зря на стене кухни деревянная мишень висит, вся по центру истыканная... -- Мне надо пройти на Кайзерсграхт! -- резко ответил я, пытаясь говорить в той манере, что у Марка замечательно получалось. Решат, что высокородный дурью мается, пропустят... -- Через зал, уважаемый, -- сказал охранник. Слегка из ножен меч потянул. Меч плохой, дешевый, и сам охранник разжирел на дармовых харчах, только не в нем опасность. Как полетят ножи поварские через всю кухню -- конец мне. -- Господин Нико велел мне выйти на набережную через кухню! -- возмущенно сказал я. Уж если за высокородного не сойду, так хоть за одного из тайных посетителей хозяина. Не дураки же они, должны подозревать, что старик Нико всякими делами занимается. Прислуга и впрямь замялась. В тишине, нарушаемой лишь шипением сока, капающего на огонь с жарящегося окорока, я пошел через кухню. Стражник неохотно отступил, освобождая дорогу к двери. Видно то, что я безошибочно ориентировался в помещении, внушило доверие к моим словам. Повар, первым меня заметивший, пожал плечами и отвесил оплеуху мальчишке-поваренку. Тот опрометью бросился крутить вертел. Все. Пронесло. Решили не связываться. Я прошел через две комнатки, где переодевались повара и хранилась какая-то утварь. Охранник молча следовал за мной, приглядывал, чтобы я ничего не своровал. Эх, мужик, орлы мух не ловят... -- Счастливо, -- бросил я, выходя. -- Счастливо, уважаемый, -- неохотно отозвался охранник, закрывая дверь за моей спиной. Громыхнул засов. Я стоял в грязненьком узком переулке, выходящем на канал. Никого здесь не было, пованивало от кухонных отбросов в деревянных бочках, видно, не вывезенных накануне. Непорядок, в вольном городе Амстердаме за чистотой следят бдительно. Может я и зря задергался. Вийнмайстер мог и в сортир отойти. Только лучше остерегусь -- здоровее буду.
Глава вторая, в которой я начинаю паниковать, и как выясняется, не зря.
Кайзерсграхт -- место тихое, мирное. Здесь живут богатые бюргеры, лишь изредка среди купеческих лавок гостиницы небольшие попадаются. Я прошел по набережной, оглядываясь на здание ресторана, пока оно из вида не скрылось. Зря волновался, видно. По мостику -- изящному, мощеному белым камнем, я перешел через канал. Постоял в раздумье, решая, сразу ли податься к станции дилижансов, или позволить себе хороший ужин. В "Оленьем Роге" мне поесть не удалось, но можно в другие места наведаться. В такие, где беглого каторжника никак ждать не станут, в "Медный шпиль" или в "Давид и Голиаф". Много есть приятных заведений в вольном городе. Народу вокруг было негусто. Плохая погода всех по домам разогнала, что ли? Стояли на набережной отец с сыном-подростком -- оба краснощекие, плотные, в плотных куртках и зееландских дождевых шапках. Кормили плавающих в канале уток, кидая куски белой булки с сосредоточенным, серьезным видом. Утки жрали хлеб лениво, даже их прожорливости наступает предел. Сытый город, благодушный. Тут даже нищие истощенными не выглядят. Вот в той же Лузитании -- вроде бы и климат благодатный, и земля родит щедрее, а поглядишь по сторонам -- нищета нищетой.