Сергей Лукьяненко. "Холодные Берега"

-- Не доплыву я. Тяни уж... Ночная Ведьма. Звездный час твой пришел... сама ведь знаешь, чего я стою. Она обожгла его разъяренным взглядом. И снова в свои рычаги впилась. А план„р дергался, носом клевал, все ниже и ниже клонился. Когда с острова взлетали, я того боялся, что море далеко. Теперь -- вот как все повернулось! -- наоборот. Убиться-то мы не убьемся, наверное. Только внизу -- буруны да камни, а впереди -- обрыв да водяные валы, дробящиеся о скалы в пыль. Изломает план„р, и из кабины не выберемся. А и выберемся -- не доплывем до берега. А и доплывем -- прибой нипочем живыми не отпустит. -- Тяни, ну тяни же, Хелен! -- крикнул Марк. -- Как в Далмации тянула, когда зажгли тебя! Тяни, Ночная Ведьма! Прошу тебя! Девушка молчала, вся в свою механику ушла, будто частью план„ра стала. И пусть мне самому было страшно, но не восхититься ей я не мог. Неужто и впрямь она из тех летунов, что в горах воевали, бомбы на головы гайдукам бросали? У нее же, наверное, Железный Орел с венком за храбрость, особой аудиенции с Владетелем удостоена... Тяни, Хелен, тяни свою машину! Никогда больше тебя ногой по животу не ударю, клянусь! Только долети до берега! Сестра, Сестра-Покровительница, глянь на меня, пропадаю! Искупитель, дай время повиниться, много зла на мне, не успею все вспомнить, пока тонуть буду! План„р уж было совсем к воде прижался, и Хелен такое словечко выдала, что не всякий мужик решится повторить. И словно того дожидаясь, план„р вдруг вверх подался, тяжело, но все же вверх! Правду видно говорят русские, что черное слово беду прочь гонит! -- Давай! -- радостно крикнул Марк. Скалы надвигались, и летели мы на одном с ними уровне. Высокий берег, больно уж высокий. Неужели врежемся в камень? Но, видно, не зря Хелен славу имела! Перед самыми скалами, когда, казалось, я уже листики на кустах случайных различал, да ополоумевших чаек, над гнездами мечущихся, вздернула она машину, будто норовистого коня перед барьером. И не подвел план„р, перемахнул скалы, чиркнул брюхом по земле, захрустело дерево, затрещали колеса на буграх. Помчались мы, еще быстро, но уже по тверди, и план„р на ходу рассып(лся, нас, драгоценных, оберегая, стекла в окошках бились и сыпались -- я Марка к себе прижал, лицо от осколков укрывая и сам зажмурился. А Хелен впереди ругалась по-черному, и плакала навзрыд при каждом треске -- все это в те короткие миги, пока мы останавливались. Только в таких слезах я ее никогда не упрекну. Летуны не зря у Дома в чести, это я накрепко понял. И водить план„р -- куда большее умение и храбрость нужны, чем по полю боя на пулевики скорострельные ходить...
Небо-то какое далекое... Лежал я, присыпанный деревом и стеклом вперемешку, пол-лица тряпка оторвавшаяся прикрывала. Только одним глазом и мог смотреть вверх. А пошевелиться страшно. Ног не чую. Неужели хребет сломал, и теперь доживать калекой? Кому безногий вор нужен? Только палачу... Не дело, видно, людям по небу летать. Совсем не дело. -- Ильмар! Марк стащил с моего лица тряпку -- я даже разглядел на ней шов, и ухмыльнулся тому, что торопливая штопка пережила план„р. Мальчишка вроде ничуть не пострадал, стоял прямо, лишь на ногу чуть припадал, но это еще с островов, это ничего... -- Ты как? -- Ног не чую, -- пожаловался я. -- Конец мне, парень. Вот оно как... летать... Марк задумчиво смотрел на меня. Потом сообщил: -- Ты вроде не обделался... -- Да ты в своем уме! -- рассвирепел я. -- Чего несешь! -- Когда позвоночник ломают, то под себя ходят, -- сообщил Марк. -- Пошевели ногой. Я попробовал, но ничего не ощутил. -- Нога шевелится, -- сказал Марк. Приподнявшись на локтях, я глянул на ноги. Напрягся. И впрямь -- двигаются. -- Как же так, словно немые... -- прошептал я. Мальчишка вдруг засмеялся: -- Ильмар... да я же у тебя на коленках четыре часа просидел... отдавил тебе ноги. Пройдет! -- Тьфу ты... Встать не получилось, зато я сел. Ноги и впрямь начало покалывать. -- Отъел задницу, -- абсолютно несправедливо ругнулся я на мальчишку. -- Где летунья? -- Вон... Хелен сидела в стороне. Левая рука у нее была замотана в самодельный лубок, она как раз затягивала зубами последний узел. -- Поломалась немного, -- пояснил Марк. -- Да не беда, главное -- живы. -- Тебе все не беда, сам-то целехонек... Я огляделся. Вокруг, метров на сто, не вру, валялись обломки план„ра. Здесь, наверху, берег был довольно ровный, абсолютно пустынный. Пригорки, песок, редкие чахлые кустики. Шум моря под обрывом позади почти не слышен. -- Хелен! -- крикнул я. Летунья обернулась. -- Спасибо! Она непонимающе смотрела на меня. -- Хелен, ты посмелее любого мужика! -- сказал я. -- И поискуснее. Спасибо, что жизнь спасла, что в панику не ударилась. Может я и вор презренный, только все равно -- буду за тебя Сестру с Искупителем молить! Девушка дернула плечами. Ее голубая форма была вся изорвана, блузку большей частью она на лубок пустила... и все же ей явно понравились слова. -- Плохая я летунья, Ильмар-вор. План„р разбила. Знаешь, сколько план„р стоит? Откуда же мне знать. Много, наверное. Я за всю жизнь столько не украду... -- Хорошая ты летунья, Хелен. Спасибо. -- А ведь ты к Виго тянула, Ночная Ведьма, -- вдруг сказал Марк. -- К гарнизону план„рному. Потому мы едва не сгибли! -- Уж очень ты смышленый, Маркус, -- откликнулась Хелен. Мальчишка усмехнулся. Он очень спокойный был, и даже чумазое лицо, грязная одежда, рваные штаны не могли скрыть этой уверенности. -- Мы где-то вблизи Байоны упали, -- сказал Марк. -- Знакомые места? -- Не пропадем, -- успокоил я его. -- Доберемся до города, отъедимся... ветчину тут хорошо готовят, переоденемся. Будь спокоен, я тебя не брошу. Что-то меня тревожило. Не так все шло. Совсем не так, как я думал. -- А деньги откуда? Воровать будешь? Я помедлил, но все же полез рукой в карман и достал увесистый железный слиток. -- Сукин сын! -- закричала Хелен. -- Лишний вес тащил! На эти слова я не отозвался. Невелик вес. Зато хватит денег домой добираться. Марк улыбнулся, глядя на железо. Конечно, он не заметил, как я прихватил его из купеческой ухоронки. -- Встать можешь, Ильмар? Я попробовал. -- Нет пока. Да не стой ты, парень, помоги ноги растереть... -- Не можешь -- это хорошо, -- вдруг сказал Марк. Глаза у него были виноватые, но не слишком. -- А ноги ты сам разотрешь. Ладно? Мне пора, Ильмар-вор. Спасибо тебе за все, теперь разойдемся. У меня челюсть отвисла. Хелен захохотала, откидывая голову. Радостно и неподдельно. -- И тебе спасибо, Ночная Ведьма, -- сказал ей Марк. -- Ты и впрямь лучшая из лучших. -- Никуда тебе не деться, Маркус, -- она перестала смеяться. -- Все равно ведь схватят. Сам знаешь. -- Знаю, -- согласился он. -- Повинись, мальчик. Повинись и сдайся. Дом простит... -- А вот это уже не твое дело, -- отрезал Марк. -- За себя бойся. -- Ты что же, гаденыш, уходишь? -- ко мне вернулся дар речи. -- Я тебя от рудника избавил, а ты бросаешь? Да я тебя придушу, щенок! Мальчик повел в воздухе рукой. Губы его шелохнулись. Я первый раз увидел, как лезут в Холод при ярком свете, и так близко. Просверк -- солнечный луч на острие, что выползает из ниоткуда. Порыв ветра. Холодного ветра. Марк стоял с кинжалом в руке и смотрел на меня. -- Достойный поступок для мальчика твоей крови, -- сказала вдруг Ночная Ведьма. Марк ее будто и не услышал. Протянул мне нож, держа за лезвие, как положено. -- За мое спасение, Ильмар-вор, жалую тебя клинком Дома и титулом графа... -- он замялся, -- графа Печальных Островов. Хелен от хохота упала на землю. Ударилась сломанной рукой, застонала, но смеяться не перестала. -- Владей по праву, применяй с честью. Я машинально взял клинок. Посмотрел на узорную рукоять, на протравленное лезвие. И впрямь -- герб Дома. Аквила -- орел, парящий с мечом в лапах. Неужто Марк так родовит, что с малолетства вправе титулы жаловать? -- Прощай, Ильмар-вор. Марк повернулся и пошел. Спина все же напряженная была, будто боялся он, что метну кинжал. Но шел ровно и не спеша. По песку, через кусты, все дальше и дальше. -- Граф Ильмар, позволено ли будет бедной баронессе присесть в вашем присутствии? Хелен стояла надо мной, слегка согнувшись в насмешливом поклоне. -- Хозяин Печальных Островов, почему вы так спешно покинули свои ленные владения? Она не удержалась, снова прыснула, как молоденькая глупая девчонка. Уселась рядом, сказала почти ласково: -- Граф... Граф-вор. -- Не смейся, летунья, -- сказал я. -- Все воры. И графы тоже. А над больным смеяться -- последнее дело. Тебе руку сломало, мальчишке ум растрясло... Хелен покачала головой: -- Ты не прав, граф Ильмар. Есть у него право дворянством жаловать. По крайней мере -- было. Только особо не радуйся, титул с тебя мигом снимут... -- Титул не снимают, -- огрызнулся я, будто принял слова о дворянстве всерьез. -- Еще как снимают. Вместе с головой. Давай, разотру тебе ноги. Я молча спустил штаны, и Хелен принялась здоровой рукой массировать голени. Без брезгливости, не морща нос от грязи и пота. Она и не такую грязь повидала, наверное. -- Он что, столь высокороден? -- спросил я. -- А ты даже не знаешь, кто твой дружок? -- Хелен хихикнула. -- Ох, какие графы нынче необразованные... Высокороден, не сомневайся. Колет ноги? -- Колет. -- Хорошо. Сейчас за мальчишкой двинемся. -- Зачем? Хелен вздохнула: -- Возьмем живым, так и ты жить останешься. И не просто жить, а с титулом.