Сергей Лукьяненко. "Холодные Берега"

Вмиг все переменится. Я просто продолжил бежать, с легкой надеждой, что пацан сам отстанет. Но мальчик явно был не из слабаков. Дважды навстречу попадались люди. Но первый, крепкий, но умный мужик, не рискнул нас останавливать, а не в меру воинственного старика с клюкой я, скрепя сердце, уложил на мостовую одним ударом. Не дело тебе, дедуля, чужой крови жаждать. Не по возрасту. -- Ильмар... Мальчишка начал отставать. Ноги у него может и быстрые, молодые, зато я всю жизнь в бегах провел. -- Ильмар... Направление я правильно выбрал. Дома вокруг тянулись все плоше и плоше, а потом и вовсе пошли развалины, давним пожаром оставленные. Под ногами уже не мостовая, а просто земля утрамбованная, трава кое-где лезет. Полгорода такие вот, заброшенные. Даже на Печальных Островах шахты пустеют, вот народец и разъезжается. И когда я совсем уж было поверил, что ушли мы, Марк сзади вскрикнул. Остановившись я посмотрел на него. Марк пытался встать, хватаясь за левую ногу. Сломал, что ли? Никого вокруг не было, и, проклиная себя за глупость, я все же вернулся к мальчишке. Марк жадно ловил ртом воздух. -- Больно? -- Да... Штанина вся в крови была -- неужели кость наружу вышла? Тогда все, тогда конец ему. Потом я сообразил, что у мальчишки ладони изрезаны, вот сам себя и замарал. Засучив брючину, прощупал кости. Да, вроде целы. Мышцу потянул сильно. Только какая разница -- сломал, потянул, -- если погоня следом, и медлить нельзя? -- Попробуй встать. Он встал. И даже шаг сделал, перед тем как рухнуть. Мы оба молчали. -- Судьба твоя такая, Марк, -- сказал я. -- Понимаешь? Он кивнул. На глазах уже слезы блеснули -- не от боли, от страха. -- Может, и обойдется, -- утешил я. -- Вон, в развалины отползи, и укройся. К вечеру нога отойдет, дальше сам думай... Марк молчал. Я плюнул с досады. -- Ну не могу же я тебя тащить! Сам посуди! Тут уж так... каждый за себя, один Искупитель за всех... Не поминай злым словом. Мальчик начал медленно отползать к развалинам. -- Если духу хватит, так соври стражникам, что я туда убежал, -- я махнул рукой к морю. -- Тебе все равно, а мне поможет. -- Я... -- он замолчал. Ну и правильно. Чего уж тут. Я б его не гнал, даже помог бы. Сам виноват, надо под ноги смотреть. Развернувшись, я пошел по улице, восстанавливая дыхание перед новым рывком. -- Ильмар! Все-таки я обернулся. Марк взмахнул рукой, и в воздухе сверкнула сталь. На мгновение я уверился, что нож летит мне прямо в лоб, и сейчас я улягусь рядом с пацаном. Нож упал к ногам. -- Мне... ни к чему теперь... Приловчившись, Марк на четвереньках потащился к выбитым, осевшим на прогнивших деревянных петлях дверям. Вот дурашка. След за ним тянется, только слепой не заметит. Я нагнулся и подобрал кинжал. По выпачканной кровью костяной рукояти шла узорная вязь. И лезвие было протравлено тем же узором, в котором какой-то герб угадывался. Старая работа, настоящий металл, подлинная сталь. А главное -- не отнимал я его, мальчик сам отдал. Значит -- приживется нож. Как там Сестра сказала Искупителю, когда кинжал ему в тюрьму принесла? "От меня откажись -- не обидишь, а нож возьми..." -- Сволочь ты Марк, душегуб, убивец, -- беспомощно выругался я. -- Оба ведь сдохнем!
Вот так всегда оно бывает, когда удача сама в руки идет. Удачи -- птица насмешливая, капризная, не удержишь при себе. Я давно знаю, если повезло в чем -- следом жди беды. По любому разумению сейчас следовало мне бежать из города, то ли в холмах затаится, то ли в береговых утесах, но не прятаться в пустом доме. Пустят хоть одну собаку вслед -- пропаду. Стражник повнимательнее пройдет -- тоже не спастись. Много ли навоюю, пусть даже с кинжалом дареным? Да и дюжина моя давно располовинена... что Искупителю скажу, когда в петле отболтаюсь? Но забивать голову переживаниями было некогда. Первую залу я пробежал с Марком на руках, не останавливаясь -- очень уж грязно тут было. Люди тут ночевали, и крысы, и собаки бродячие. И каждый что-то жрал, и каждый гадил. Во второй зале оказалось почище. Наверное потому, что потолок тут давно провалился, пол весь в деревянных обломках и осколках черепицы. Кому охота под открытым небом ночевать? Опустил я Марка на балку, что с виду покрепче казалась, хотел еще разок высказать все... да некогда, некогда. Только махнул рукой и побежал обратно. Перед выходом, плюнув от омерзения, набрал две пригоршни сухого крысиного помета, вышел на улицу. Разбросал вокруг, растер подошвами. Лучше бы в руках растолочь, как старый Ганс учил, да совсем уж было невмоготу. Чистоплюй я, что поделаешь. Собаки, они крыс не любят. Да и побаиваются -- кроме мелких шавок, что специально охоте обучены. Едкая вонь запах наш перешибет... опять же, если Гансу верить. С чахлой акации, что росла у стены, я обломил ветку, стараясь, чтобы не видно было слома. Затер ранку на стволе грязью, и стал заметать следы. Сколько еще времени у меня? Минута, десять, или полчаса Сестра отпустит? Ох, не знаю. Пыль вилась, лениво оседая. Я побежал по улице, нарочито тяжело ступая. Потом, метрах в ста, где журчал у дороги мелкий арычок, остановился, и пошел назад по своим следам. Пусть решат, что по воде ушел. Пусть поверят, пусть поищут. Арык, если повезет, до холмов дотянется, а то, глядишь, впадет в какую ни на есть речку и доползет с нею до моря. Добежав обратно, я одним прыжком влетел в распахнутую дверь. Притворил ее, потом еще в зале прибрал немного. Точнее, восстановил прежний вид. Вроде нет следов. Вроде все сделано. Ветку я забросил в дальний темный угол, где целая гора хвороста высилась -- листья у ветки теперь пыльные, от засохших и не отличить. Вот тут кто-то и ночевал. Неужто не противно было? -- Марк, живой там? -- спросил я вполголоса. -- Да, -- голосок у мальчишки был напряженный, но больше от страха, не от боли. -- А вы... вы не ушли? Как будто он своим поступком оставил мне шанс уйти! Это ведь плевком в лицо Покровительницы стало бы! -- Не ушел, -- сказал я, притворяя за собой вторую дверь. Марк баюкал ногу, смотрел на меня испуганно и тревожно. -- Лучше помоги. -- Да... а в чем? -- Думать помоги! -- рявкнул я. -- Что дальше делать? Следы я замел, только все равно сюда заглянут. Пока меня не поймают -- не остынут стражники. Марк морщил лоб, честно пытаясь помочь. Эх, не от тебя, бастарда, помощи ждать... -- Ильмар... вы вор? Надо же. Не только я о нем обидное подумал. -- Да. -- Это дом... богатый? Был богатый? Как будто сам не видит! Залы громадные, в два этажа вышиной, стены до сих пор стоят, на потолке рухнувшем вроде как остатки фресок проглядывают. Хороший был дом, и хозяин не бедствовал. -- Да. Купеческий дом, или офицерский. Купеческий, пожалуй, офицер бы такое богатство не бросил. Да и планировка купеческая. -- Если бы вы здесь воровали... где искали бы тайники? Я секунду молчал. Надо же. То ли и впрямь мне весь ум отшибло... -- Жди, -- велел я. И бросился из залы. Сразу у входа, ясное дело, торговый зал был. А эта, где потолок проломлен, гостевая зала. Купец не то второй, не то первой гильдии, крепкий, таким положено приемы устраивать. Я словно увидел этот дом прежним, каким он был лет двадцать назад. И стены в гобеленах, и потолки в росписи, и двери с железными замками... Вот в этих комнатенках прислуга жила. Немного, два-три человека, по хозяйству работать, охранять... торговлю купец чужим не доверит. Эти комнаты получше, тут обитали дальние родственники, приживалы. Те же работники, только дармовые, за стол и кров. На второй этаж вела лестница. Перила ослабли, кое-где вывалились, а вот ступени устояли. Хорошие, дубовые ступени. Я взбежал наверх, на всякий случай вытащив из-за пояса кинжал. Разгром здесь был еще похлеще. Тут не бродяги с крысами постарались, а сами хозяева. Когда уезжали, все самое ценное со стен срывали -- и доски резные, и барельефы мраморные. Мебель всю увезли, хорошая была мебель, видать. Даже паркет с пола выбрали. Это даже хорошо. Значит, бродягам тут делать было нечего. Какой бы крепкий купец не был, а в одном Марк прав. Тайники быть должны. И большие тайники. Не все же золотом да железом платят. Мех, ткани, пряности в мешочках -- их на складе не оставишь. Должен быть у купца надежный тайник. Пустой, конечно, но я сейчас не вор, я сейчас беглец. А там, где от воров ценности прячут, там и беглецу самое место укрыться. Вот только как тайник обнаружить? Я уже и спальню нашел хозяйскую -- огромную кровать из нее вынести не смогли, а потому просто разбили в щепу. Не нашим, не вашим. Кровать была огромная, видно, купец был из восточных стран, или из Руссии, и имел двух-трех жен, как у них принято. И кабинет я нашел -- совсем уж пустой, отсюда все утащили. Выглянул в пробоину окна -- никого пока не было, лишь налетевший ветерок гонял по улице пыль. Это хорошо. Где же ты богатства хранил, гость заморский? Где меха мягкими грудами лежали, где штабеля шелков и сукна, где пахучий перец и мускатный орех?.. Я вздрогнул от безумной надежды. Нет, не получится, конечно. Десять лет прошло. Или двадцать. Или получится? Закрыв глаза, я принюхался. Пылью пахло. Крысиным дерьмом... может, с пола, а может, с моих рук. А еще -- чуть-чуть -- свирепым южным солнцем, пряными травами, далеким чужим миром... Я задрожал. Открыл глаза, и снова обшарил весь кабинет безумным взглядом. Погоня рядом, это я чувствую, только и спасение рядом. Здесь тайник.