Сергей Лукьяненко. "Холодные Берега"

-- Ладно. Нож! Летунья покорно протянула мне оружие. Это оказался стилет. Трехгранное лезвие было из отличной стали, но, конечно, резать им было нельзя. Пришлось достать свой кинжал. -- Ильмар, что мне делать с прической? -- требовательно спросила Луиза. Я оглянулся на монахиню... на бывшую монахиню. Да, волосы были скручены каким-то некрасивым пучком, который только под платком и скрывать. -- Уложи помоднее... нет, по старой моде. Вот, как в мирской жизни носила, так и уложи. Луиза глянула на Марка, уныло ковыряющего ногой землю. В нашу сторону мальчик старательно не смотрел. Позвала: -- Маркус! Поможешь мне! Да, пожалуй, столь высокородного пажа еще не было ни у одной, самой светской, дамы. Оставив обрадованного окончанием ссылки Марка помогать Луизе, я вновь обернулся к Хелен. Скорчил злодейскую ухмылку, поднял кинжал... Потом вздохнул, и спросил: -- Хелен, ты позволяешь мне... -- Делай, что считаешь нужным, -- твердо, хоть и с тревогой, ответила летунья. Я крепко взял ее за летунские нашивки на коротком рукаве пиджака -- парящий орел с мечом в когтях... И спорол начисто. Хелен вскрикнула, будто я отрезал кусок ее тела, даже Марк и Луиза обернулись. Спороть с офицера знаки различия -- это позор. Только трибунал военный такое может совершить. В глазах летуньи вспыхнула ярость. -- Только не убей меня своим запалом, -- неуклюже скаламбурил я. -- Хелен, ты должна выглядеть не летуньей... пойми. -- А кем? Разжалованной летуньей? -- Женщиной, одетой в костюм летуньи! В одежду похожего кроя! Так ходят, полувоенные костюмчики всегда в моде! Особенно на увеселениях! Говоря, я отступал от Хелен, и впрямь ожидая, что та выхватит из Холода пулевик или свой электрический запал. Как хорошо, что вначале я попросил снять повязку, а то стилет был бы не в моей руке, а в моем боку... Летунья остановилась. Тоскливо покосилось на плечо. -- Валяй... -- Точно? Позволяешь? -- осторожно уточнил я. -- Да. Все равно, я уже натворила дел на двадцать трибуналов. Ты лишь приводишь приговор в исполнение. Работай, вор! Времени у нас нет! Превращая мундир летуньи в веселенький костюмчик молодой взбалмошной дамы, я чувствовал себя не слишком уверенно. Но Хелен терпела, даже давала советы. И когда через четверть часа я закончил -- результат превзошел все ожидания. Какая летунья? Какая героиня карпатской войны? Женушка преуспевающего торговца или мелкого шатлэна. Любительница балов, тщащаяся придать себе экстравагантный вид, за неимением подлинного богатства и вкуса. Кстати, кое-как в этом преуспела... -- Великолепно, -- сказал я, убирая кинжал. -- Сразу видно -- ничего опаснее скалки в руках не держала. Верхом ездит только боком, кораблей боится, план„ров тем более... -- Доволен? -- спросила Хелен. -- Конечно. Теперь моя очередь. Одеяния непризнанного скульптора погибли через пять минут. Я оставил лишь рубашку и брюки, все остальное бросил в кусты, на радость неведомому побродяжке. Пришлось потрудится, пряча пулевик под рубашку, но и это удалось. Над своим лицом я поработал косметикой -- самую малость, убрав тени под глазами и морщинки на лбу. -- Вид у нас... будто из дома прогуляться вышли, -- сказала Хелен. -- Конечно. Это и хорошо. Теперь займемся Маркусом. Мальчик, уже закончивший помогать Луизе, подозрительно уставился на меня. -- Твоя идея с переодеванием была хороша, -- сказал я. -- Не бойся, повторять не станем. Что в первую очередь важно для стражника... просто для внимательного человека, желающего опознать беглеца? Учти -- незнакомого беглеца. -- Пол, -- мрачно сказал Марк. -- Конечно. Голова охотника на людей работает, как сито. Пусть никто об этом и не думает, но половину встречных сразу отсеивает из-за другого пола. А дальше? В черты лица вглядываться -- занятие тяжелое. -- Возраст? -- неуверенно спросил Марк. -- Правильно. -- Сделать меня старше или младше ты никак не можешь! -- Не могу. А вот заставить тебя выглядеть младше... Снимай штаны и рубашку. Хелен, Луиза, займитесь его одеждой. Штанишки должны быть короткие, рубашка -- с кружавчиками. Возьмете те, что я спорол с формы. Женщины переглянулись. -- И это поможет? -- скептически заметила Хелен. -- Не только. Маркус! Мальчик покорно пошел со мной к ручью. Я макнул его головой в воду, взлохматил мокрые волосы. Конечно, полноценных кудрей не завить, но волос мягкий, что-нибудь да получится. -- Мне же почти тринадцать, -- фыркнул Марк. -- Я буду глупо выглядеть в коротких штанах! -- Ты и сейчас-то выглядишь на год-полтора младше, -- безжалостно сообщил я. -- А будешь десятилетним. -- Что??? -- Доверься мне. Ну почему у людей нет никакой благодарности? Я творил сейчас шедевр маскировки, а Марк сидел с таким несчастным лицом, будто попал в лапы дикарей и готовится принять пытки. -- Художник, чья гравюра всюду висит, польстил немного... -- разбираясь в косметике, сказал я. -- Лицо точно передал, ну, тут нужды не было врать. А плечи пошире сделал, подбородок чуть покрепче... повзрослее тебя нарисовал. И это хорошо. Все будут искать крепкого подростка. Увидят маленького мальчика... Тушь. Тени. Подводка. Марк и так был большеглазый, теперь я еще больше усилил эту черту. За спиной Луиза и Хелен, ругаясь по поводу моих безумных идей, фасонов, детей, отсутствия портняжного инструмента, корпели над одеждой принца. Румяна. Помада. Тональный крем. Пудра. Марка надо было не размалевать, как малолетнего актера или клоуна в цирке, а чуть-чуть усилить детские черты. Последние остатки детства, еще живущие в лице. И это было самое сложное -- все-таки я не профессиональный гример, а любитель. Эх, сюда бы Толстую Джули из Венеции! Или Биттл Джуса из Гамбурга! Вот это гример высшего класса! Он и среди ночного люда славу имеет, и среди знатных дам. А когда, раз в год, съезжаются все ярмарочные борцы в Гамбург -- в честном бою подлинного победителя выявлять, тоже его зовут. В своем кругу яркий грим не нужен, а вот усилить черты лица, чтобы с трибун виднее было -- всегда полезно. Я стал рассказывать Марку про турниры в Гамбурге, про "гамбургский счет", чтобы хоть чуть-чуть отвлечь его от процедуры. Помогло. Марк, как любой ребенок, любил подобные истории. -- И там настоящего победителя узнают? Того, кто и впрямь самый сильный? -- Да нет, конечно. Подлинную силу турниры никогда не показывали. В Гамбурге тех бойцов, что общим уважением пользуются, а силы не имеют, утешают. Жизнь такая штука, мальчик, абсолютную истину искать -- смешно. -- А что же тогда делать? -- Жить. Время все по местам расставит... Повернись. Захватив на ладони немного бриолина, я еще раз встрепал ему волосы. Отступил на шаг, любуясь эффектом. -- Щеки не надувай, Маркус... Хелен, Луиза, гляньте! Женщины прекратили спор, грозящий вновь перерасти в ссору, и уставились на Марка. -- Ну как? -- спросил я. -- А в младенца ты его загримировать не сумеешь? -- почти серьезно спросила Хелен. -- Десять лет, не старше! Великолепно! Почему-то обе женщины разволновались так, будто я не внешность мальчику чуть подправил, а совершил подлинное омоложение. Хелен продолжила допрос: -- Взрослых тоже сумеешь... так? -- Конечно. Со взрослыми-то обычно и приходилось работать... Любой хороший вор должен уметь внешность... Я замолчал. У них какой-то нездоровый блеск был в глазах. -- Женщину тоже можно так преобразить? -- Да. -- А сколько лет можно убрать? И как ты это делаешь? -- встряла Луиза. -- Ну, тут важно детские черты разглядеть, и от них идти. Главное -- в карикатуру не впасть... -- бросившись к Марку, я схватил его за руку, уже занесенную, чтобы пригладить волосы. -- Не смей! Забудь, что у тебя голова имеется! -- Ильмар, а... -- Луиза никак не могла успокоится. И я понял, в чем дело. Надо же! Высокородные дамы, а не владеют искусством лица лепить, что любой городской шлюшке известно! -- Потом. Хорошо? Мы уже час потеряли! -- А если нас схватят? -- выкрикнула Луиза. -- Ты же тогда не успеешь рассказать! -- Если нас схватят, то куда вам красится? Перед плахой? Даже этот аргумент подействовал слабо. Но все же они умолкли, быстро закончили возню с одеждой Марка, и вскоре негодующий мальчишка влез в свой костюмчик. -- Прекрасно, -- подвел я итог. -- Мы имеем семейную пару из средних сословий, их высокого, но с невинным младенческим лицом сыночка, и стареющую компаньонку. Нет, почему у людей нет чувства благодарности? Все трое уставились на меня такими возмущенными глазами... -- Пойдем, надо спешить, -- быстро сказал я. Мы вышли из-под прикрытия деревьев, двинулись по самой кромке леса. На ходу я оглядывал своих спутниц и мальчика, пытаясь найти слабые места в маскараде. Вроде бы ничего подозрительного. Теперь бы еще придумать, как помирится... Я посмотрел в небо. И сразу же нашел безопасную тему для разговора. -- Хелен, ты погляди, какая птица! Парит в вышине, как план„р! Летунья подняла голову, сделала еще пару шагов, застыла: -- Это не птица, дурак! Это план„р и есть! -- С линкора? -- выдохнул я. -- Нет... это "фалькон", он с палубы не стартует. Не знаю. Может с острова? Или с берега, тут три площадки есть поблизости... План„р кружил в небе, высоко-высоко, белая большекрылая точка. Теперь, всмотревшись, и я понял, что для птицы он слишком велик. -- Преследование? -- Не знаю. Был он в небе, когда мы к лесу шли? -- Я не смотрел. -- И я тоже... дура... Неведомый летун вроде бы и не собирался снижаться.