Сергей Лукьяненко. "Холодные Берега"

Клады ждут одного, двое -- уже слишком много. Спаси от искуса, Сестра! Железный кирпич был тяжел. Когда я швырнул его обратно в яму, металл отозвался недовольным гулом. Марк вздрогнул и удивленно посмотрел на меня. -- Не суй голову, расшибет! -- прошипел я. -- Извините... -- Задело бы висок -- все, хана! Это тебе не камень, это железо! Железо! -- Вы же видели, куда кидаете, -- растерянно сказал Марк. -- Я осторожно... Чем больше я понимал, что хотел сделать, тем сильнее меня трясло. Я стал судорожно отряхивать ладони. В кожу будто въелись и корабельная грязь, и крысиный помет, и кровавая железная ржа. Воды бы. Утром выпил полкружки, и все. Раньше давали умыться после корабля... -- Не сердитесь, -- попросил Марк. Чуть отстранился. Наверное, что-то у меня мелькало в глазах. -- Ильмар... Факел он держал на отлете, в левой руке. Дурак. Факел -- тоже оружие. Хоть и мало он стоит против кинжала в умелой руке. -- Прости, парень, -- сказал я. Захлопнул люк. Взял из рук Марка факел, укрепил на стене. Постоял, глядя на него сверху вниз. -- Убить я тебя хотел, понимаешь? Искус большой... прости уж. На секунду губы у него дрогнули, потом сжались. Марк молчал. -- Ладно, считай -- забыли, -- я махнул рукой. -- Ты мне помог, я тебе. Сейчас обоим бежать надо, а не ссорится. -- Вы меня могли убить -- из-за этого? -- растерянно выдохнул Марк. -- Из-за полусотни железных кирпичей? Эх, мальчик. Я лишь покачал головой, глядя на него. Сразу видно -- сладко ел, мягко спал. Не знает, что такое нужда, не знает, что такое смерть. Из-за ржавого гвоздя убивают. Из-за медной монеты. Пусть не я, но чем я лучше других? -- Не убил же, -- сказал я. -- Все. Хватит. Забыли. -- Я думал, раз вы меня не бросили... -- Марк будто размышлял вслух. -- Значит, шеей из-за меня рисковать вы готовы. А из-за денег готовы голову размозжить? Да, действительно, глупо получается. Честь соблюсти, товарища стражникам на поживу не бросить -- я готов. И тут же едва-едва удержался, чтобы не убить мальчишку на груде ржавого железа. Это что же получается? Жизнью рискнуть я могу, лишь бы все по совести было, как Искупитель велел, как Сестра заповедовала. Сам погибай, а товарища выручай. Запросто, выходит. А вот за деньги, которые и достать-то почти невозможно будет, готов пацана железом в висок... Странно. И впрямь -- странно. Злая скотина -- человек. Злая и глупая. -- Вот так оно бывает, -- сказал я. -- Не сердись, мальчик. Вырастешь -- поймешь. Искус -- он голову кружит. Марк молчал. Потрескивал факел, уже обглоданный пламенем до деревяшки. -- Все, хватит, -- решил я. Затоптал огонь. Не почуяли бы дым стражники... эх, раньше надо было думать. Вся надежда, что люк хорошо пригнан. От пряностей запах годами сочился, в дерево впитывался, чтобы насквозь пройти. Сев на холодный пол, к стене, я вслушался. Тихо. Может и нет никого в доме. Одно теперь остается -- ждать. -- Скажите, Ильмар, а если бы вместо вас был Славко? Я ухмыльнулся. Если дурак-душегуб еще жив, то ему несладко... -- Лежал бы ты сейчас под полом, мертвый. А может и нет. Может оставил бы тебя Славко до утра. Ночью потешиться, да и мясо свежее будет. Не видно было не зги. Так что я, наверное, услышал, как мальчик вздрогнул. Никогда не думал, что можно так громко вздрогнуть! -- М-мясо? -- Ага. Такие как он либо бегут не останавливаясь, либо забиваются в нору на неделю. Он бы сожрал тебя. Нет, откуда он такой взялся? Сидит в темноте, не шелохнется, только в горле что-то булькает. Неужели никогда не слышал, как душегубцы с каторги бегут? У них это называется "теленка прихватить". -- А если бы тут был Иван? Я едва вспомнил, что так звали кузнеца. -- Тогда ничего. Он человек простой, дикий. Не обидел бы. Вот только не ушли бы вы с ним, тут хватка нужна. Марк, укрытый темнотой, продолжал размышлять. -- А от вас чего ждать, Ильмар? -- Теперь -- ничего особенного. Не разгневаем Искупителя, не забудет нас Сестра -- уйдем. Если уж совсем прижмет... -- я вздохнул, но все же честно закончил: -- тогда я тебя брошу. Убивать не стану, помог ты мне. Марк молчал. Кажется, напугал я его словами про "мясо". -- Я человек неприхотливый, -- сказал я. -- Могу и крысой перекусить. Могу из дождевых червей запеканку сделать. Не бойся. Да и не душегуб я, простой вор. Будет на то воля Искупителя -- уйдем. Про червей я соврал. Только сейчас Марку нужна была такая ложь -- противная, отрезвляющая. Да и аппетит пропадет. Утренняя каша в воспоминаниях уже казалась вкусной. Я-то привычный, а мальчишке, верно, живот сводит... Он завозился в темноте. Подполз, привалился ко мне тощей спиной. А неплохо парень на звук ориентируется! -- Как нога? -- спросил я. -- Уже получше, -- без особой уверенности сказал Марк. Он был напряжен, как каторжник под плетями. На корабле мальчишка словно в дремотном оцепенении был, а теперь ожил -- и сразу попал в переплет. Тяжело. Понимаю. -- Возьми-ка, -- попросил я. Протянул ему нож и зажигалку. Рука Марка вздрогнула, касаясь металла. -- Припрячь на Слово. А то потеряем в темноте. Порыв холодного ветра. -- Спасибо, -- сказал Марк. Так оно правильнее будет. И мальчишка перестанет трястись, что я его прикончу -- зачем бы тогда клинок и огонь отдал? И мне спокойнее... не проснусь от вцепившихся в горло онемелых от страха рук.
Глава третья, в которой я довожу счет до восьми, а Марк его уменьшает до семи.
Проспал я часов пять-шесть. От усталости не было сил поточнее себя на пробуждение настроить. Уснул я быстро -- пробормотав про себя молитву о напрасных терзаниях, что Сестра когда-то сложила. Никогда меня эта молитва не подводила, с самого детства. Нашкодишь вечером, знаешь, что под утро либо материнскую оплеуху получишь, либо ремня отцовского -- по настроению, а помолишься Сестре -- и сразу легче. "Воля моя, я сделал, что хотел, сделал что мог. Если будет беда -- мой страх ее не прогонит, если не будет беды -- мой страх не нужен. Не жалею о том что сделано, размышляю о том, что сделаю..." Простенькая молитва, это не прошение об исцелении, и не покаяние в грехах, зато всегда помогает. Марк, наверное, уснул не сразу. Но тоже уснул, уронив голову мне на живот. Когда я пошевелился, мальчишка проснулся. Вздрогнул, но больше ничем пробуждения не выдал. Молодец. Нет, есть в нем правильность. Как над аристократами не смейся, сколько анекдотов не трави: "Попали на необитаемый остров лорд, купец и вор..." А все равно -- посмотришь на дворянина, и позавидуешь. Словно все его предки высокородные за спиной стоят, подбородки гордо выпятив, руки на мечи положив. Не подступись... такого даже убей -- все равно победы не почувствуешь. Видел я однажды атаку преторианского манипула. По молодой дури завербовался в баскский легион, что против иберийцев под Баракальдо выступил, выделения Басконии в отдельную провинцию требовал. Ох... дали же нам жару. Угораздило меня оказаться именно на тех позициях, куда преторианцев и послали. Понятно, все эти бароны да графы иберийские экипированы были -- нам не чета. Стальные доспехи, мечи, самострелы, у каждого третьего -- пулевик многозарядный. Да только не этим они нас взяли, совсем не этим. У нас тоже оружие имелось приличное. А по флангам два наших лорда засело, со скорострельными пулевиками... как начали стрелять -- свои в землю зарылись. Я рядом был, видел, как его светлость лорд Хамон Слово произнес, да из ниоткуда пулевик вытащил. Личная охрана вокруг сомкнулась, мечи наголо, в глазах -- ярость. А Хамон пулевик установил, оруженосец зачем-то воду в ствол залил... и началось. Грохот, будто все барабанщики легиона тут собрались, и в припадке о свои барабаны бьются. Смяли. Семерых положил лорд Хамон, а уж сколько ранил -- не сосчитать. Только все равно дошли преторианцы до позиции, порубили охрану, да в спину лорда пику вонзили, пока он с замолчавшим пулевиком возился. Вот она -- дворянская стать! Только и Хамон не слабее был. Умирал, кровью захлебывался, а Слово сказал. Исчез пулевик скорострельный, прямо из рук иберийцев-победителей исчез. Навсегда. Вряд ли Хамон кому свое Слово при жизни раскрыл... Я потрепал Марка по голове: -- Подымайся, мальчик. Хватит притворятся. -- Я не притворяюсь, -- Марк отстранился. -- Достань огонек, -- попросил я. Через миг мне в руку легла зажигалка. -- Сколько времени? -- спросил Марк. -- Часов нету. Ты уж извини, -- хмыкнул я. Встал, побрел сквозь темноту к стене, где был факел. -- Может, у тебя есть? На Слове? Марк сердито засопел. -- Я вам все назвал, что у меня на Слове есть. Да и какой толк от часов в Холоде? -- А почему бы и нет? -- Они же не идут там. В Холоде как положишь, так и достанешь. Вот оно как. Не знал. Значит, и пулевик лорда Хамона сейчас там, в Холоде, а пар из ствола брызжет, брызжет и не кончается... Я зажег факел, посмотрел на трущего глаза Марка. -- Вечер сейчас, парень. Темнеет уже. Еще часика три подождем -- и в путь-дорогу. Как нога? Он пожал плечами. Оставив факел на стене, я подошел, приподнял мальчишку. -- Обопрись на ногу. Осторожно. Марк ступил, аккуратно перенося вес на больную ногу. -- Вроде ничего... ой. Колет немного. На лбу у него выступила капелька пота. Хорошенькое "немного". -- Сядь, -- с досадой сказал я. -- Штаны снимай. Пока он покорно расшнуровывал ботинки и раздевался, я снял куртку, начал отдирать рукава. -- Возьмите... Марк протянул нож. Никак я не привыкну, что рядом -- знающий Слово. Два взмаха -- и вместо куртки я получил жилетку.