Сергей Лукьяненко. "Лабиринт Отражений"

Семь с половиной метров. Простыни тут не помогут. Ну ничего, в борделе наверняка есть веревки, хотя бы в тех комнатах, что предназначены для садомазохистов.
Выкидываю катушку за окно. Мне чуть-чуть неловко, но я утешаюсь тем, что Вика наверняка разрешила бы этот маленький эксперимент.
Она ведь сказала - "будь как дома"...
Я плюхаюсь на узкую кровать, прямо на покрывало. Закрываю глаза. Но перед тем, как позволить себе уснуть, все-таки выхожу из виртуальности и приказываю "Виндоус-Хоум" разбудить меня через два часа.
Сон приходит почти мгновенно. Я почему-то надеюсь, что снова увижу что-то сюжетное и пророческое - как в прошлый раз, когда Алекс расстрелял Неудачника. Но мне снится полный сумбур.
Радуга, сияющая над Диптауном. Ослепительные всполохи, похожие на дип-программу. Только эта радуга сложена из уступов, это библейская лестница, уходящая в небо. Я иду по ней, словно Компьютерный Маг в своих крылатых шлепанцах. Цвета, оказывается, имеют разную плотность - я проваливаюсь в фиолетовых и синих слоях, слегка опираюсь на зеленые и твердо ступаю по желтым. Город подо мной ярок и наряден, я вижу его сквозь цветной туман.
Во сне я даже знаю, почему иду в небо. Где-то там, наверху, хрустальный купол глубины, разделивший мир пополам. Я должен разбить его - или оружием Маньяка, или голыми руками, как получится. Хрусталь треснет и прольется на город - ослепительным звездным дождем. Ведь звезды - они из хрусталя, это не подлежит сомнению. Из колкого хрусталя, отражающего свет наших глаз.
И что-то случится. Может быть звезды сожгут нас. Может быть - успеют остыть, и упадут в подставленные ладони. Не знаю, чего именно я хочу.
Главное - не ошибиться и ударить вовремя. Оно уже определено, то время, когда я смогу превратить барьер в миллионы хрустальных звезд. Оно почти пришло, время...
- Время... Леонид, время...
Открываю глаза под шепот "Виндоус-Хоум". Проходит пара секунд, прежде чем я осознаю, где нахожусь.
А еще через мгновение входит Вика.
- Ты проснулся?
Киваю, сажусь на смятой постели, тру лоб. Голова тяжелая. Надо было или дольше спать, или вообще не ложиться.
- Я сварю кофе, - говорит Вика.
Привалившись к деревянной стене, наблюдаю за Викой. Она достает из черного, не от грязи - от старости, буфета полотняный мешочек с кофе. Мелет зерна на маленькой ручной кофемолке из надраенной до блеска меди. Умело разжигает очаг.
Пахнет сухими сосновыми дровами, закипающим кофе и какой-то абстрактной, немедицинской чистотой... то ли воды в горном ручье, то ли горячего песка под солнцем.
Хорошо.
Я могу прошептать свою считалочку и выйти в реальность.
Сварить настоящий кофе и даже сдобрить его остатками коньяка. Умыться холодной водой.
Будь я проклят, если так поступлю.
Это здесь все настоящее - чистый воздух, живая вода, кофейная гуща на дне чашки, заботливый взгляд Вики. Снаружи - заброшенная пыльная комната, сырость, гнилая вода из крана.
...Что-то часто стало накатывать на меня это самоубийственное желание - стать таким, как все...
- Коньяк? - спрашивает Вика. Наливает мне маленькую рюмочку "Ахтамара".
- У меня есть еще минут пять, - говорю я. - Потом... пора.
- Ты вернешься не один?
- Надеюсь.
- Возьми своего друга за руку, когда будешь входить. Тогда для него тоже сделают привилегированный статус. Я попрошу Мага.
- Спасибо.
- Мадам поблагодаришь. От нее все зависит.
- С Мадам мы друзья, она позволит, - улыбаюсь я.
Я успеваю выпить две чашки кофе и две рюмки коньяка, прежде чем мое время и впрямь кончается.
Пора.
Вика начинает прибирать в комнате, когда я выхожу. Я невольно вспоминаю про суррогат-семьи, которые в последнее время стали появляться все чаще и чаще. Все эти живущие в разных городах парочки, снимающие в Диптауне общие квартиры. Говорят, они очень любят возиться по хозяйству, пылесосить и стирать - словно имитация быта сделает их союз настоящим.
"А у вас есть семья?"
"Да. Моя подруга проститутка, у нас маленькая горная хижина в борделе. Заходите, она сварит прекрасный кофе. У нас всегда чистенько и уютно, даже после землетрясения!"
От того, что такая картина не вызывает ни малейшего раздражения, становится страшно.
Ситуацию надо разрешать. Как угодно.
Я бреду по улице к входному порталу. Прохожу мимо павильончика какой-то авиакомпании, где скучает оператор. Рядом с павильончиком примостился нищий. Это тоже новое явление - побирушки в виртуальном пространстве, еще месяц назад их не было.
Нищий опрятен, но оборван и тощ. Его фигура слегка просвечивает и дергается рывками - таким способом пытаются продемонстрировать низкую скорость модема и слабость программного обеспечения.
- Help me... - стонет нищий.
- Бог подаст, - сообщаю я.
- Господин хакер, хотя бы один доллар... - плачется вслед нищий.
Говорят, большинство из этих нищих - русские. Говорят, что никто из них в деньгах не нуждается. Это просто забава "новорусских", редкое развлечение. Поклянчить, побыть в шкуре нищего. Якобы, модная и действенная психотерапия. Маньяк клялся, что навесил одному из таких нищих маркер, и тот оказался директором крупного банка.
- Я работал на "Микрософт", - бормочет нищий, плетясь следом. - Однажды я назвал "форточки" сырой программой, и похвалил "Полуось". На следующий день Билл Гейтс лично уволил меня и внес в черный список. А я был крутым хакером... до чего же я опустился...
- На каком прерывании висит твой модем? - кричу я, оборачиваясь. - От чего зависит появление надписи "начните работу с нажатия этой кнопки" в "Виндоус-Хоум"? Три лучших способа завесить "форточки"? Кто придумал текстурную графику? Лучший протокол для модемов марки...
Нищий обращается в бегство.
Наверное, Маньяк не врал.
Но, по крайней мере, эти забавы менее опасны, чем уличные гонки, бывшие у нуворишей в моде год назад. Из-за них тогда было запрещено пользование личными машинами, и "Дип-проводник" победоносно занял рынок транспортных услуг.
Встреча с нищим развлекает меня, и к порталу "Лабиринта" я подхожу уже совсем в другом настроении. В боевом.
Толпа густая, как всегда. "Лабиринт" пока функционирует, значит, я все рассчитал правильно. Но страх опоздать и в последнюю секунду уткнуться в закрытую дверь не отпускает. Протискиваюсь между игроками, спешу.
И лишь вводя свой код и выходя на тридцать третий уровень, я успокаиваюсь окончательно.
Начали!
Я - Стрелок!

110
На уровне - ветер. Скрипит, раскачиваясь, железная кабинка "Американских горок", полусползшая с рельсов и нависшая над самой головой Неудачника.
Прекрасно, еще один способ смерти нашелся.
- Эй! - кричу я, подходя. - Это я!
Неудачник поднимает голову. Может быть, это добрый знак.
- Скучаешь?
Я сажусь рядом с ним, и Неудачник сам стягивает респиратор. Смотрит на меня, устало и безнадежно.
- Ты программа или человек? - в лоб спрашиваю я. Неудачник качает головой. Относи отрицание к чему хочешь...
- Ты в курсе, что тебя прозвали Неудачником? - говорю я. - Но, знаешь, даже Иову везло больше чем тебе! Твоя невезуха - это что-то уникальное!
Он, наконец, отвечает:
- Это не только моя... невезуха.
- Хочешь сказать, тебя плохо спасали?
Я говорлив и оживлен, как после выпивки. Мне надо немножко растормошить Неудачника. И, как ни глупо это звучит, убедиться, что он - не программа.
- Меня хорошо спасали. Просто никто не вышел за барьер.
- Какой барьер?
- Сознания.
Неудачник терпелив в своих объяснениях, но что с того? Ясности они не прибавляют.
- Давай мы отойдем из-под этой дряни, - глазами указываю на качающуюся кабинку. - Времени у нас мало.
- Ты все равно не сможешь... - шепчет Неудачник, но послушно встает и пересаживается в сторону.
- Посмотрим, посмотрим...
Я жду, сам не зная чего. Обещанной Урманом акции, закрытия уровня?
- Неудачник... можно тебя так звать? Ты любишь стихи?
Молчание.
Программа может имитировать беседу, черпая ответы из моих же слов.
Но творить программы не умеют.
- Мой дядя, самых честных правил, - декламирую я. - Продолжай! А? Неудачник?
Он смотрит на меня с такой иронией, что делается не по себе:
- Когда не в шутку занемог... Стрелок, все русские дайверы знают наизусть лишь Пушкина?
- Анатоль?
- Да. Он вспомнил "чудное мгновенье".
Можно засмеяться над своей глупостью. Над теми клише, что вколочены в сознание. Но вместо этого я спрашиваю, и что-то во мне ломается, может быть пресловутый барьер, может быть - здравый смысл:
- А что читал Дик? Шекспира?
- Кэрролла, - отвечают мне со спины.
Дик стоит рядом. Анатоль метрах в пяти, с "BFG" наизготовку.
- Я точно так же сел рядом, - говорит Дик. - Сел...
Он садится перед безучастным Неудачником и произносит:
Twas brillig, and the slithy toves,
Did gyre and gimble in the wabe:
Я зачарованно жду. И Неудачник продолжает:
All mimsy were the borogoves,
And the mome raths outgrabe.
Из далеко далека "Виндоус-Хоум" издает тревожный писк и шепчет:
- Непереводимо! Нет в основном словаре. Непереводимо!
Дик поднимает на меня взгляд и спрашивает:
- Так, значит, по твоему мнению Неудачник - русский?
А ведь Урман задавал тот же вопрос.
- Кто ты? - спрашиваю я Неудачника. Тот улыбается, встает. - Кто ты?! - кричу я.
Он стал под дерево и ждет,
И вдруг граахнул гром...
- говорит Неудачник.