Сергей Лукьяненко. "Лабиринт Отражений"

- Болтать ты любишь, - бурчит старуха. Когда-то мы с ней были на параллельных номерах, но жить так было, конечно, невозможно. Я заплатил за разделение номеров, да еще и субсидировал бабку - ведь спаренный телефон стоил ей немного дешевле. По-моему, она посчитала меня идиотом.
Зато отношения у нас улучшились.
- Бери, звони, время-то позднее... - Людмила Борисовна кивнула на телефон. Отходить от меня она явно не собирается.
Любопытство - не порок...
Я набрал номер Маньяка, стараясь не обращать внимания на грязный телефонный диск и липкую трубку.
- Алло?
- Шура, добрый вечер.
- Ага... - довольным голосом произнес Маньяк. - Объявился... преступник.
- Шура, они...
- Ладно, я разбираюсь. Лицензия на производство локальных вирусов у меня есть, тут не придерутся.
- А ты регистрировал "Варлока"?
- Конечно. У самого Лозинского. Все исходники отвечают Московской Конвенции, так что им обломится.
Меня потихоньку отпускает. Если бы вирус не был зарегистрирован у кого либо из создателей антивирусных программ, то Маньяка ждали бы крупные неприятности. Конечно, меня могут обвинить в неосторожном использовании оружия, в нанесении ущерба... но для этого еще надо меня найти.
- У тебя спрашивали, кто купил вирус?
- Само собой. Я им дал твой адрес. Тот, который самый дохлый.
Еще года два назад, когда я начал балансировать на грани закона, кто-то из дайверов посоветовал мне купить пару адресов, и никогда их не использовать. На этих несуществующих товарищей и списывались все вирусы, которые я брал у Маньяка.
- Я сказал, что вирус тебе обошелся в штуку баксов, - продолжает Шурка.
- Знаешь, будет правильно, если я...
- Успокойся. У меня уже пять заявок на покупку "Варлока" по этой цене, - Маньяк довольно захохотал. - Крутизна! За такую рекламу я Джордана готов пивом угостить. Весь "Диптаун" шумит.
- А продажа не запрещена?
- Пока нет. Копаются в исходниках. Лучше скажи, ты где был час-полтора назад?
- Ну... как обычно.
Людмила Борисовна легонько покашляла. Любопытство борется в ней со старческой жадностью. Повременная оплата - это самый гнусный враг компьютерщиков и болтунов.
- Ясненько, в глубине. А я заходил. Пива хотел с тобой выпить.
Маньяк вдруг начал мяться.
- Ты... выгляни за дверь.
- Зачем?
- Я позвонил, посидел на лавочке, пива попил. Снова поднялся, позвонил. Потом оставил у тебя под дверью пару бутылок "Холстена". Светлого. Глянь, стоят?
Я издал звук, похожий на скрип старого дисковода.
- Шура, а что, с утра коммунизм ввели? Ты чего?
- Ну глянь, может стоят... - буркнул Маньяк.
- Нет, не стоят! Я от соседки звоню.
- Ну... и бес с ними, - сказал Шурка.
Все-таки иногда мой разум пасует при общении с настоящими компьютерщиками. Может быть Шурка спутал реальный мир и глубину, где цена на пиво вполне символическая?
- Рассказать, так не поверят...
- Ну, те кто выпил, поверят, - мрачно заметил Маньяк.
- Зайди утром, часов в десять, - попросил я. - Надо кое о чем поговорить.
- Только не забудь вынырнуть. Зайду.
- Пока, Шурка.
Я повесил трубку, смущенно посмотрел на Людмилу Борисовну.
- Долго я?
- Ладно, ничего, - старуха махнула рукой. - Бизнес, разве я не понимаю? Продаешь-то что?
- Пиво, - сказал я наугад.
- Я и сама пиво любила выпить. Только разве ж на пенсию полакомишься?
- Людмила Борисовна, а давайте я вас угощу? - радостно предложил я. - У меня как раз образцы дома есть!
Это лучший выход из ситуации. Иначе старуха обязательно припрется ко мне, и будет звонить с моего телефона... компенсируя нанесенный ей ущерб. А в мою квартиру слабонервным лучше не входить.
- Разве что бутылочку... - оживилась старуха.
Когда я нес ей через площадку бутылку "Ораниенбаума", молодежь проводила меня с лестницы жадным взглядом. Что говорить, две бутылки легкого пива на четырех здоровых лоботрясов - это несерьезно.

10
В снежных недрах морозильника я нашел окаменевшую сосиску. Из консервов осталась банка килек, купленная не то в период полного безденежья, не то из ностальгических соображений.
Спать хотелось до отупения, но я все же разогрел несчастную сосиску, взял консервный нож, выставил перед собой две бутылочки пилзенского "Урквела". Ужин при свечах - свечи как раз трепетали на мониторе компьютера. Включился скринсейвер, сохранитель экрана. Потрескивание костра, доносящееся из шлема, было как нельзя уместно.
Ну ее к черту, глубину! Неудачника этого. Сейчас, в реальном мире, все происходящее казалось пьесой абсурда. Если завтра утром Неудачник не расколется - выходим с Викой из пространства гор. Навсегда. Пусть рассказывает свои сказки скалам и соснам - они оценят.
Я глотнул холодного пива, тихонько застонал от удовольствия. Принялся вскрывать кильку. Аккуратно отрезал крышку, подцепил вилкой...
И чуть не упал со стула.
На меня укоризненно смотрела сотня рыбьих головок.
Где-нибудь в виртуальности подобная шутка меня бы не удивила. А вот в настоящем мире...
Я подцепил облитые томатом головы, пытаясь найти хоть одну целую рыбешку. Ничего. Очень старательно сделано. Я представил себе рыбозавод... этакую плавучую махину... или килек консервируют на берегу? Конвейер с этой низкосортной продукцией. Офонаревших от рыбной вони и монотонного труда девчонок на конвейере. Вот одна из них снимает с ленты пустую банку и начинает плотно напихивать в нее рыбьи головки. Шутка.
Я действительно засмеялся, с содроганием закрывая банку. Ужинать было нечем, но обиды на безвестную работницу я не испытывал. Наоборот. Все оказалось неожиданно уместным.
Присосавшись к бутылке, я разом прикончил первый "Урквел".
Дайвер, тебе захотелось чудес? Машинного разума и людей, входящих в виртуальность напрямую?
Очнись, дайвер! Вот они, доступные нынешнему миру чудеса! Слямзенное пиво, фаршированные глазами килькины головы, духота и грязь старушечьей квартиры, малолетняя шпана на лестнице, надоедливая капель из крана на кухне.
Это - жизнь. Какой бы дурацкой и скучной она ни была. А там, внутри шлема, созданная машинами и подсознанием сказка. Наш электронный эскапизм.
Я открыл вторую бутылку пива, взял банку, вышел на балкон и вывалил ее содержимое в чахлый палисадник. Бродячих кошек ждет пир этой ночью.
- Неэтично! - укорил я сам себя. В мои мозги, не хуже чем в Викину программу, вшито, что мусор из окна кидать не стоит.
Но, в отличии от машин, мы умеем плевать на запреты. С балконов.
Прямо с остатками пива я прошел в туалет. Расстегнул комбинезон, поглядывая на бутылку. Пить уже не хотелось.
- К чему этот долгий и утомительный процесс? - риторически спросил я и вылил остатки пива в унитаз.
Я добрел до кровати, выключил свет. Сколько ж можно спать, скрючившись за столом, с электронной кастрюлей на голове? Было тихо, очень тихо. И юнцы на площадке утомились терзать гитару.
Только ровно гудел компьютер и мерцали свечи на экране.
Я перевернулся, утыкаясь лицом в подушку. Но сон отступал. Там, в глубине, лежит неподвижное, мертвое тело Стрелка. Скучно ли ему без меня? Что-то в этом есть, самую чуточку, от предательства.
- В последний раз! - простонал я, поднимаясь. Надел шлем, воткнул разъем костюма в порт. Положил руки на клавиатуру.
deep
Ввод.

Во сне я прижимаюсь к Вике, и она что-то бормочет, поворачиваясь на другой бок. Как ни тих ее голос, но я просыпаюсь.
Значит, тоже спит в глубине.
Костер уже догорел. Наверное, близится утро, но темнота пока не отступила. Лишь красные отсветы от догоревшего костра. Неудачник неподвижным кулем лежит в сторонке. А вот взять, да пихнуть тебя хорошенько, дружок! Здесь ты, с нами, или вышел из глубины и отсыпаешься в теплой мягкой постели?
Я смотрю в небо, в черный искристый хрусталь. Как я говорил Вике? "У нас украли небо"...
Да, украли. И чем больше людей уйдут сюда, тем дальше станут звезды.
Впрочем, не только в звездах дело. Всегда останутся те, кому недоступен этот мир. Неприкаянные подростки, не находящие себе работы, девочки с рыбозаводов... Вначале - сложенные рядками рыбьи головы в банке. Шутка - или безмолвный крик, протест? Вначале головы рыбьи. Только потом покатятся с плеч человеческие.
Ждет ли нас новое пришествие луддитов? Бунт против машин, все более непонятных и пугающих обывателя? Или все же будет найден выход?
Поворачиваюсь, смотрю на Неудачника. Если ты - разум сети, если ты - человек, покоривший виртуальность, то можешь стать тем самым выходом. Прорывом за барьер, выходом из тупика. И Дибенко, если Человек Без Лица и впрямь он, это понимает.
Стоит ли играть в благородство, укрывая Неудачника?
Если он - спасение, слияние миров?
Я не знаю. Я самый обычный человек, случайно наделенный дурацкой стойкостью к дип-программе. На этом я зарабатываю свой кусок хлеба, а изредка - толстый шмат масла с икрой. Но не мне спасать мир, не мне решать, что для него благо, а что - зло.
Ничего у меня нет, кроме той смешной ветхой морали, о которой сокрушалась Вика. А мораль - хитрая штука, она никогда не дает ответов, наоборот, мешает их найти.
Легче быть праведником или подлецом, чем человеком.
Мне уже совсем горько и мерзко. Так может себя чувствовать провинциальный спортсмен, которого включили в олимпийскую сборную и велели бороться с чемпионами. Не моя это судьба...
И тут в небе рождается звук.
Я снова переворачиваюсь на спину, вглядываюсь в черный хрусталь.